Одна - стр. 20
Сидя уже в ночи все на том же балконе и загадочно улыбаясь, я посасывал какую-то кислую карамельку. Я точно знал, что Лие волноваться не придется. Сила воли, чтобы вовремя остановиться, все еще во мне присутствовала. Я изжил свои животные страсти еще тогда, когда запах порока остался в Питере без меня.
Лие не пришлось в ту ночью просыпаться с чувством тревоги за мое тело и за мою искалеченную душу. Я спал почти как младенец. Никто не стонал мне в ухо и не просил секса до умопомрачения, стягивая большие шелковые эластичные ленты на теле до хруста костей. Никакой сочный рот не проглотил мой половой член, и ничьи выдающиеся соски не покрылись моей еле выжимаемой к концу оргии спермой. Но, главное, что я не раздвигал лепестки бывшей возлюбленной, прощупывая языком нектар самого дна ее величественной бордовой розы. А это означало лишь одно, что моя девушка могла спать спокойно и не переживать, что я остался ночью один в городе грязных пороков.
Холодные, как лед поздней ночью в Антарктиде, мои глаза с присланного фото не могли ей врать. Глаза цвета кристальной синевы могучих айсбергов. Темные, как предосенняя буря с грозой, но без тумана после него. В них не сиял предательский отсвет падающей звезды, когда дрожание глазного яблока выдает неправду. В них не было омута темноты, где встревоженный ветер свищет как попало. В них отражалась вся Вселенная, томно чаруя.
Глаза до откровения чистые, хоть и опьяняюще дерзкие, неподвластные порой прочтению. Они до краев были наполнены неописуемой глубиной океана, где об его рифы могут разбиваться все сомнения смотрящего. В них откровения набегают волнами, скользя по телам страдающих, влюбленных в них легким прохладным бризом равнодушия. В таких глазах даже луна всегда только испытывающая, подозрительная, но знающая, что цвет раннего утра все же непостоянен…
В тот вечер я поймал себя на мысли, что мне не хватало особенной теплоты Лии. Такой, которая появлялась от сильных крепких объятий, когда она с пленительным кокетством улыбалась, прижимаясь все сильнее. Щеки ее моментально наливались красным румянцем, а застенчивые глаза уникального цвета дарили уют, которым можно было наслаждаться до бесконечности. А ночью мне не хватало с ней близости, в которой ее скромность всегда снималась вместе с юбкой. И тогда она становилась совсем не похожа на ту робкую девушку, которой была днем.
В ту ночь я долго лежал и думал о том, что качественная интимная близость – был ее ход на пути завоевания меня, потому что с первого дня я почувствовал, как интеллект имеет основу для страсти в постели, и что, пожалуй, ее нравственные достоинства действуют на нее как испуг быть развратной днем, но ночью она могла себе позволить все что угодно. И это был ее особый вид гордости. Любить мужчину так, чтобы он хотел быть только с ней.