Одиссея варяжской Руси - стр. 32

. Латышский археолог Э.С. Мугуревич предположил, что данные подвески были отличительными знаками женщин из знатных ливских родов и могли передаваться ими из поколения в поколение. Из-за находок подвесок со знаком Рюриковичей преимущественно в женских и детских захоронениях может создаться впечатление, что данный знак бытовал в основном среди ливских женщин, однако это не совсем так. Наиболее раннее изображение знака Рюриковичей в этом регионе мы встречаем на серебряных ножнах меча в ливском могильнике Кримулдас Рижского района Латвии (рис. 2). Специалисты считают, что данный знак восходит к знаку Владимира Святославича и, следовательно, является самым ранним в данном регионе[110]. Кроме того, это указывает на то, что первоначально данный знак использовался воином и лишь впоследствии стал появляться в женских и детских захоронениях. Вызывает удивление и стойкость «королевской» традиции у ливов, продолжавшейся до XX в. (последний ливский «король», пытавшийся спасти свой народ от ассимиляции, стал жертвой латышской межвоенной карательной психиатрии). Хоть у других прибалтийских племен точно так же были свои вожди, однако после утраты независимости ни одно из них в течение веков не хранило родовых преданий своих прежних владык. Интересно также и название кладбища, которое может содержать искаженный корень – рус-.

Рис. 2. Знак Владимира на ножнах из Кримулдаса, Латвия

Подобно рассмотренным выше примерам со старейшиной лэттов Руссином и Руссипапы из эстонской Угаунии есть все основания полагать, что какая-то часть изгнанных куршами венедов расселилась среди ливов и попала в число их старейшин. Выше уже отмечалось, что именно под венедским влиянием в Латвии появляется обряд трупосожжения. В этом отношении ливские захоронения представляют достаточно показательную картину: при господствующей у этого племени ингумации (трупоположения) там встречаются и трупосожжения, что может быть объяснено либо присутствием в их среде иного этнического элемента, либо как минимум его влиянием. Так, в упоминавшемся ливском могильнике Саласпилс, где были найдены подвески со знаками Рюриковичей, основную часть захоронений составляют трупоположения, но есть и трупосожжения, составляющие на различных участках от 10 до 50 %. Точно так же господствует ингумация и в захоронениях второй группы ливов на реке Гауя и ее притоке Бресла, но и там трупосожжения составляют 10–20 %[111]. На родство со славянами указывают и антропологические характеристики ливов. Так, Г.А. Чеснис, выделяя мезоморфный, долихомезокранныи, узколицый тип В, характерный «для племен низовьев р. Неман II–V вв., и культуры ранних грунтовых могильников Жемайтии IV–V вв., ливских куршей IV–VI вв., пруссов I тысячелетия н. э., селов XI–XII вв., а также угро-финского племени ливов X–XII вв.», далее отмечает, что «сходные факторные веса имеют серии из Силезии III–IV вв., Мекленбурга X–XII вв., а также некоторые группы средневековых славян…»