Одиссея варяжской Руси - стр. 23

. В связи с этой особенностью следует вспомнить и о кургане, насыпанным, согласно Саксону Грамматику, над могилой Боя. Это свидетельство датского хрониста говорит о том, что данный погребальный обряд был свойствен и Прибалтийской Руси.

Суммируя средневековые данные, связанные с латвийскими вендами, Н. Харузин пишет: «Писатели XIII в. еще упоминают о целом ряде местностей в западной части современной Курляндской губернии, где жили балтийские славяне. Они называют следующие местности: Винда, Бихафеланк, Виндаве, Довзаре, Заггара, Цеклис, Пильзатен и Мекгове, из городищ балтийских славян упоминаются следующие: Кретен, Ампиллен, Мутене, Грезен, Амботен, Гробен, Ассобетен, Кульдика и Вентеспилс»[71]. Анализируя их расположение, он отметил, что Гробин и Венден находились недалеко от моря, а Вентеспилс вообще был «первой и древнейшей гаванью Курляндии». Важную экономическую роль должно было играть и основанное вендами городище на Древней Горе, отождествляемое археологами с городищем Даугмале, около которого впоследствии была основана Рига. С другой стороны, древние укрепления Грезен и Гольдинген находились далеко вверх по течению Виндавы и служили для осуществления контроля над всем течением реки. Такое же значение имел и Венден, господствовавшей над лифляндской рекой Аа (современная Гауя). Исследователь пришел к следующему выводу: «Скудные сведения, которые мы имеем о поселении в местном крае балтийских славян, достаточны, однако, чтобы служить доказательством, что целью колонизаторов было стремление иметь в своей власти наиболее важные торговые пути»[72]. С IX–X вв. Даугава и Гауя включаются в систему балтийско-волжской торговли, о чем свидетельствуют находки там арабских дирхемов[73]. Интересно отметить, что средневековые суда, найденные в двух латвийских реках, на которых проживали венеды, а именно в Венте и Гауе, практически полностью идентичны аналогичным судам, найденным в Волхове[74], что лишний раз подчеркивает теснейшую связь славян Варяжского моря между собой. Это также свидетельствует и о наличии у прибалтийских вендов речной и морской торговли.

Таким образом, мы видим, что много веков спустя после описанных Саксоном Грамматиком событий в том же регионе Латвии по соседству с куршами проживало славянское население, точно так же проявлявшее заметный интерес к торговле. Достоверность сведений о нем Генриха Латвийского подкрепляются многочисленными данными топонимии и гидронимии, сравнительным языкознанием и археологическими данными. Преследуемые местными балтскими племенами, остатки вендов стали наемным войском у немецких рыцарей, чем-то наподобие варягов на Руси в более раннюю эпоху. Вражда с местным населением привела к тому, что они встали на сторону новых заморских пришельцев. Уже Генрих Латвийский отмечает, что в 1224 г. в окрестностях укрепленного крестоносцами нового города Вендена, основанного вблизи старого славянского замка, было «множество вендов и латгалов, которые уже прочно освоили христианскую веру». В конечном итоге остатки вендов окончательно растворились среди местного населения, оставив о себе память в виде многочисленных названий. Однако между русами Саксона Грамматика и вендами Генриха Латвийского есть не только общее, но и различное – последние в «Хронике Ливонии» никогда не именуются русами.