Одиссей. Владычица Зари (сборник) - стр. 47

Скиталец задумался над ее словами, потом сказал:

– Может быть, в этом поединке мне поможет моя собственная сила и милость богов, о госпожа. Однако мне кажется, что эту женщину легче победить любовными речами и поцелуями, острый меч здесь совсем не нужен, – если она, конечно, женщина, а не бессмертная богиня.

Мериамун вспыхнула и нахмурилась.

– Такие речи не для моих ушей, – сказала она. – Не сомневайся: если эту колдунью поймают, ее убьют, и она станет невестой Осириса.

Скиталец понял, что царица Мериамун завидует красоте и славе той, которая обитает в храме и именуется Хатор-самозванкой, и главное – внушает мужчинам такую любовь и восхищение, и ничего не ответил, ибо знал, когда нужно говорить, а когда молчать.

– Ты нам сегодня не нужен! – воскликнул он, приветствуя символ Осириса. – Смерть близка, мы и без тебя это знаем. Слишком близка, не нужно нам напоминать о ней!

Он упал в свое золоченое кресло и, бросив кубок на пол, принялся теребить свою бороду.

– Мужчина ты или нет? – произнесла Мериамун тихим, звенящим голосом. – И вы все, присутствующие здесь, неужели вы боитесь того, что неизбежно должно случиться с каждым? Разве вы сегодня в первый раз услышали, что существует смерть? Вспомните великого Менкаура, вспомните старого фараона, который построил пирамиду Херу![15] Он был добр и справедлив и боялся богов, и в награду они показали ему, какая смерть постигнет его через шесть коротких лет. И что же, разве он испугался и задрожал, как дрожите сейчас вы, услышав угрозы рабов? Он перехитрил богов, превратив ночь в день, и прожил в два раза дольше, чем боги ему назначили, он веселился и пировал и наслаждался радостями любви в священной роще, ярко освещенный светом светильников. Давайте же и мы будем веселиться, хоть бы нам был отпущен всего час жизни! Пейте и забудьте страх!

– Да, ты права, – поддержал ее фараон. – Пейте и забудьте страх. Боги отнимают у нас жизнь, но они же дали нам вино. – И он стал мрачно вглядываться в лица гостей, ища насмешливой или презрительной гримасы.

– А что же ты, Скиталец? – вдруг спросил он. – Ты не пьешь, я давно слежу за тобой. Ты пришелец с севера, под бледным солнцем твоей страны виноградные гроздья не вызревают. В твоих жилах течет холодная кровь, ты любишь воду, но час твой близок, зачем встречать смерть так неприветливо? Выпей за меня красное вино Кемета! Принесите кубок Пахт! – приказал он слугам. – Принесите кубок Пахт, фараон будет пить из него.

Главный виночерпий фараона пошел в сокровищницу и принес оттуда огромный золотой кубок, отлитый в форме львиной головы и вмещающий двенадцать мер вина. Этот старинный кубок, посвященный богине Пахт, был подарен сирийцами Тутмосу Третьему, самому знаменитому из фараонов, носивших это имя.