Одинокий. Злой. Мой - стр. 14
Все-таки матирующие чары мне всегда удавались безупречно. Я определенно молодец. Никто не заметит моего изъяна. Лишь я сама знаю о том, какое мое лицо на самом деле.
Поставила снимок обратно на тумбочку и обвела комнату взглядом. Рядом с зеркалом стояло большое мягкое кресло, имелся шкаф в полстены.
Может быть, это спальня хозяина замка?
С другой стороны, больше никаких личных вещей. Хотя, опять же, пыли на поверхностях практически не было. Но, учитывая затворничество Платона и то, что, по его словам, я единственная обитательница замка, кроме него, можно было предположить, что тут какие-то чары для поддержания базовой чистоты.
А когда рядом с кроватью обнаружилась дверь, ведущая в ванную — то мне уже было совершенно наплевать, чья это спальня.
Жаль, полотенец или чего-то похожего нигде не нашлось, шкафы в комнате пустовали, поэтому сняла покрывало с кровати, чтобы потом вытереться им.
Скинула с себя всё и залезла в изящное корыто. Несмотря на то, что оно выглядело как музейная реликвия, произведение искусства — сантехника самая что ни на есть современная. Вот только горячей воды не оказалось, да и банных принадлежностей тоже. Только кусок мыла в мыльнице, которым пришлось смывать себя грязь и усталость.
Впрочем, у Нику приходилось довольствоваться и меньшим, поэтому я все равно радовалась возможности помыться.
Пальцы прошлись по клейму, которым метил Альбеску свою собственность. Меж лопаток, оно не ощущалось, не болело — но я знала, что оно есть. И никогда не исчезнет.
Закутавшись в красное покрывало, чистой, вышла из ванной.
В дверях стоял Платон. Выглядел он уже чуть лучше, но все равно держался за косяк.
Я остановилась, укутываясь сильнее, но мужчина, едва заметив меня, и сам отвернулся:
— Лучше тебе выбрать другую комнату, — тихо попросил он.
— Она твоя? — то, каким голосом была высказана «просьба», лишало даже возможности возмутиться.
Хотя, по сути, он сам сказал: «Выбери любую».
— С чего ты взяла?
— Фото на тумбочке, — я кивнула в сторону зеркала.
Платон нахмурился, проследив за направлением моего взгляда, а в следующий момент вокруг рамки возникло облако черного густого дыма, и та вдруг сама собой перевернулась изображением вниз. Послышался звук треснувшего стекла.
— Неприятные воспоминания? — предположила я.
— Это не мое фото. Это родители. — Платон все еще неотрывно смотрел в ту сторону, где лежала рамка, или, скорее, куда-то вбок. На кресло рядом с зеркалом.
— Они умерли? — едва слышно спросила.
— Нет, просто живут не здесь. — Крылья его носа трепетали, говорить подробнее он был не намерен. Свет в комнате вдруг замигал, но почти сразу вернулся в норму.