Одинокие души - стр. 40
Но я не могу выполнить обещание. Мне хочется, но я не могу.
Теплота в голосе согревает и даёт надежду, правда сейчас этого мало. Я удивляюсь новому тембру Астахова, чувствую резкую боль в голове и громко выдыхаю. Эхом повторяется: «Держись, держись, держись…» Я пытаюсь ухватиться за эти слова, но не могу.
Я проваливаюсь в темноту.
Удары ногой об асфальт пробуждают меня. Я вновь вижу, как толпа подростков стоит перед будкой в парке аттракционов, как она кричит, ликует, шумит и живёт. Шрам встаёт на пьедестал, осматривает «стаю» и с гордостью говорит о том, что ночь в нашем распоряжении. Снова ор, я закрываю руками уши, не могу вытерпеть этот хаос и хочу отойти назад, но вместо этого невидимые нити тянут меня вперёд. Сопротивляясь, я цепляюсь руками за людей, прошу помочь, кричу, пытаюсь остановиться, но не могу ничего с собой поделать. Уже через несколько секунд я оказываюсь перед предводителем и смотрю в его широкие карие глаза. Он громко дышит, недоволен. Он хочет сказать мне что-то, но молчит. Я чувствую недоверие, гнев и обиду, правда, не могу понять, чем вызваны эти эмоции. Осознав, что Шрам говорить не собирается, я вновь пытаюсь убежать, и на этот раз мне удается сорваться с места. Я расталкиваю толпу, бегу сквозь маленькие проходы, тяжело дышу, спотыкаюсь и внезапно оказываюсь на свободе. Я не останавливаюсь, не сбавляю темп, надеюсь, что уже далеко от «стаи». Но, когда поворачиваю голову назад, понимаю, что снова стою перед Шрамом. Паника. Я опять убегаю и снова оказываюсь перед предводителем. И опять… В конце концов, я уже не тороплюсь сбежать. Недоумение рвёт меня на части. Гнев бурлит в венах, не дает страху взять контроль. Я испускаю яростный вопль и делаю шаг к Шраму, нас разделяют сантиметры.
– Что тебе от меня нужно? – Внезапно чувствую, как парень хватает меня за руку. Он крепко сжимает её, кладет себе на плечо и тихо выдыхает:
– Мне нужна правда.
Я резко открываю глаза, хочу встать, но не могу шевельнуться.
Знакомый запах заползает в ноздри, переворачивает внутренности, впитывается в кожу, и я еле удерживаюсь от крика. От безумства. От паники.
– Нет, – протягиваю я и осматриваю пространство вокруг. – Нет.
– Лия?
– Нет. Только не сейчас. Только не здесь.
– Лия!
– Не хочу! – Состояние безумной паники и беззащитности. Я понимаю, что нахожусь не дома, и мне становится так страшно, что тело сковывает судорога. – Не хочу!
– Чего не хочешь, милая?
Я поворачиваю голову на голос и вижу маму. Она в белом халате, уставшая, поникшая. Сидит рядом со мной, сжимает руку. Поправив мои волосы, она снова спрашивает: