Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов - стр. 5

А самое главное, ставни за ними. Вот тут ему снова стало не по себе. Ведь Матвей точно помнил, что катил домой, когда на него налетела иномарка мажора. А тут вдруг деревенская изба. Точнее, хата. Да еще и из тех, что в горных селах на Кавказе строят. Взяв себя в руки, Матвей перевел взгляд на другую сторону и, увидев шерстяной ковер у места, где лежал, окончательно впал в ступор. У него такого ковра точно никогда не было.

Между тем надоедливый звон в ушах начал стихать, и он сумел различить звуки обычной домашней деятельности. Где-то там, за стеной, кто-то гремел посудой и постукивал ножом по деревяшке, явно что-то нарезая.

«Мать твою! Где я?» – охнул про себя Матвей, окончательно запутавшись.

Словно в ответ на его вопрос к его лежбищу подошла пожилая женщина в платке, повязанном так, чтобы открытым оставалось только лицо, и, осторожно погладив его по голове, тихо спросила:

– Водички еще дать, Елисеюшка?

– Угм, – только и смог кивнуть Матвей, не зная, как на это реагировать.

Женщина принесла глиняную кружку и, напоив его, тяжело вздохнула, поднимаясь.

– Скорей бы уж отмучился, болезный, – тихо прошептала женщина, истово перекрестившись. – За что ж дитяти муки такие?

«Кто отмучился? Я отмучился? – возмутился про себя Матвей. – Да я еще тебя переживу, ворона старая! И кстати, почему Елисей? И почему дитяти? Блин, что тут вообще происходит?!»

Додумать свою мысль он не успел. Глаза сами собой закрылись, и он просто уснул. Спокойно и без всяких сновидений. Первое, что Матвей понял, проснувшись, снова был день. Прислушавшись к себе, он вдруг сообразил, что начинает оживать. На этот раз он проснулся без болей, резей и звонов. Сам. Спокойно. Да, была дикая слабость. Да, при каждом вздохе в груди что-то хрипело и клокотало, а глаза в глазницах двигались словно со скрипом. Но он был все еще жив, даже чувствовал себя лучше, чем прежде. Даже мысли в голове были ясными.

«Неплохо бы попить», – подумал Матвей, пытаясь повернуть голову, чтобы рассмотреть давешнюю старушку.

О ее присутствии где-то неподалеку он догадался по уже знакомым звукам. Негромкие шаркающие шаги подсказали, что она вошла в его закуток. Подойдя к лежанке, женщина развернулась всем телом и, склонившись, удивленно улыбнулась.

– Живой! – перекрестилась она. – Царица небесная, неужто выходила кровиночку! Елисеюшка, чего тебе принесть? Водички, али поснидать чего хочешь? – спросила она, снова наклонившись к нему.

– Пить, – собравшись с силами, просипел Матвей.

– Ох ты ж господи, сей момент спроворю, милый, – засуетилась женщина, выскакивая из дома.