Одиночка - стр. 21
Почувствовав лёгкое головокружение и приступ тошноты – ох, не надо было пить на пустой желудок... – я решила выйти на свежий воздух, чтобы немного прийти в себя. Но на лестнице вдруг остановилась, потому что сейчас, когда в голове всё плыло, ступеньки казались непреодолимым препятствием, которое я вряд ли преодолею, не сломав себе при этом ноги. Но тошнота с каждой минутой всё усиливалась, так что я решила рискнуть и начала спускаться, крепко держась за перила и внимательно смотря себе под ноги. А когда мне до полного спуска осталось всего три ступеньки, перед глазами возникли чьи-то чёрные, начищенные до блеска лакированные ботики; мой взгляд пополз вверх, пройдясь по крепким ногам, обтянутым чёрной тканью брюк и наверняка дорогих, это я могла даже так сказать, потому что в стоимости вещей более-менее разбираюсь. Ещё выше оказался крепкий мужской торс в белоснежной рубашке; не сказала бы, что ткань была слишком натянута, угрожая вырвать пуговицы с мясом, но сидела в достаточный притык, чтобы любая нормальная женщина захлебнулась воздухом. Не скажу, что полезла бы к нему в постель, если бы он сейчас попросил, хотя нетрезвый мозг разные картинки подсовывал, но чисто объективно он взгляд притягивал. На конечной остановке я столкнулась взглядом с тем самым человеком, который весь вечер старательно отбивался от женского внимания, и сейчас вряд ли горел желанием находиться в моём обществе, но при виде его на мои губы неожиданно наползла счастливая улыбка.
– О, мистер Вредина!
Будь я чуть-чуть трезвее, я бы треснула себе по губам, а так только получилось икнуть и пошатнуться, отчего нога на жутко больших и неудобных каблуках соскользнула со ступеньки, и я не совсем грациозно рухнула на незнакомца, едва успев вцепиться в крутые плечи. Чужие руки крепко впились в мою талию, удерживая меня в вертикальном положении, но из-за чересчур резких движений меня замутило ещё сильнее, и к своему собственному стыду удержать всё в себе мне не удалось. Было искренне жаль белоснежную рубашку этого и без того недовольного жизнью мужчины, на которую меня стошнило, но зато мне знатно полегчало – даже в голове немного прояснилось. Я с ужасом всматривалась в картину перед глазами, поздно зажав рот руками, и могла только виновато хлопать глазами, пока мужчина брезгливо морщился и покрывался багровыми пятнами.
– Ради Бога, простите!
Я шатко кинулась к ближайшему от выхода столу, на ходу подворачивая ноги, на котором кто-то удачно забыл коробку с салфетками; сбросив проклятые каблуки с ног, пошлёпала обратно и попыталась хоть как-то отчистить этот ужас с чужой одежды, что, естественно, помогало мало.