Одиночество волка - стр. 27
– С какой еще уголовницей?
– Ее так и зовут, Любовь. Любка-уголовница, – подсказал ему Степан.
– Она завязала.
– Пробовала. Не получилось. Потому и пришла к нам с покаянием.
– С каким еще покаянием? – Леня стал белым как мел.
– На тебя все валит. И знаешь, гладко так стелет. Это же ты про сейф узнал.
– Какой еще сейф?
– Который ты к стене приварил, а сегодня ночью отодрал от нее. Дрель для этого взял. Молодец, догадался. И на хозяйку квартиры вы мешок надели. А Люба как будто бы и ни при чем.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Ну да, ты же поссорился с Любой, – сказал Степан.
– Да, поссорился.
– Это для отвода глаз. На самом деле ты очень крепко с ней подружился. Настолько, что стал соучастником преступления.
– Какого преступления? Мама, не слушай, это все неправда! – завопил Вахмистров.
– Люба показывает на тебя как на организатора. Но я ей не верю. Ты всего лишь соучастник и наводчик. Но ты же просто так про сейф ей сказал, даже не думал, что у Любы возникнет корыстный умысел, правда?
– Я не понимаю.
– Все ты понимаешь, – сказал Степан, вынимая из кармана наручники.
– Я ничего не знаю.
– Это Люба тебя так научила. Все правильно. Но она уже у нас. Собирайся, поехали, тебя ждет очная ставка.
– Какая ставка? – Вахмистров затрясся.
– Собирайся.
– Вы не имеете права! – Женщина крепко схватила Степана за руку и с неожиданной силой рванула на себя.
Он не удержался, повернулся к ней. В этот момент Вахмистров проскользнул мимо него.
Степан протянул руку, но было уже поздно.
– Мой сын ни в чем не виноват! – крикнула женщина.
Степан вырвался и погнался за беглецом. Но тот показал завидную прыть. Очень скоро опер понял, что проигрывает ему в скорости.
– Стой! Стрелять буду! – крикнул он.
Но Вахмистров не реагировал и не сбавлял ход. Он выскочил со двора на улицу, побежал по прямой вдоль многоэтажек.
Степан отставал, но продолжал бежать. Он уже был на последнем издыхании, когда Вахмистров вдруг упал, попытался подняться, но снова растянулся на земле и застыл.
Степан подбежал к нему, приложил пальцы к шее. Пульса не было. Похоже, сердце не выдержало бешеной нагрузки и остановилось.
Степан почему-то вспомнил Сафрона. Это было зимой. Сафрон уже тогда вовсю изображал хозяина положения. Его пропустили в изолятор к Агнессе, а он решил заглянуть в камеру к своему лютому врагу. На Ската тогда надели наручники, но он боднул Сафрона головой. Да так, что у того остановилось сердце. А тут Степан. Он ударил его кулаком в грудь, и мотор запустился. Может, зря он это сделал? Не надо было воскрешать Сафрона?
Но сейчас Степан просто обязан был вернуть Вахмистрова к жизни. Без него на похищенное золото не выйти. Он ударил его в грудь обеими ладонями, но бесполезно. Тогда опер стал давить на грудь в ритме бьющегося сердца. Он подавил в себе брезгливость, сделал дыхание рот в рот.