Одиннадцать видов одиночества - стр. 13
Школьная дверь тихонько шепнула что-то в спину мисс Прайс. Застегивая двубортное пальто строгого покроя, она подняла взгляд – и не поверила своим глазам. Винсент Сабелла? Не может быть! Впереди по дорожке шел совершенно нормальный, довольный жизнью ребенок, в компании двоих приятелей, которые внимательно его слушали. Нет, так и есть. При виде этой картины учительница была готова рассмеяться от радости и облегчения. Значит, у него все наладится. Несмотря на благие намерения и отчаянное стремление что-то нащупать в потемках, предвидеть такого она не могла и уж точно ни за что не сумела бы сама добиться подобного результата. И тем не менее – вот оно, происходит у нее на глазах. Очередное доказательство ее неспособности понять детский образ мыслей.
Ускорив шаг и обогнав ребят, она обернулась и улыбнулась им на ходу.
– Доброй ночи, мальчики, – сказала она, таким образом одарив их чем-то вроде веселого благословения; а удивившись испугу на их лицах, заулыбалась еще шире и проговорила: – Господи, как холодает-то… У тебя очень красивая ветровка, Винсент, и, кажется, очень теплая. Я тебе завидую.
Наконец мальчишки сконфуженно ей кивнули; она еще раз пожелала им доброй ночи, отвернулась и пошла дальше своей дорогой, к автобусной остановке.
За спиной у нее воцарилось гробовое молчание. Потрясенно глядя ей вслед, Уоррен Берг и Билл Стрингер дождались, пока она не свернула за угол, и только после этого вновь обернулись к Винсенту Сабелле.
– Да конечно, линейкой! – проговорил Билл Стрингер. – Линейкой! Да прямо! – И с отвращением пихнул Винсента, так что тот отшатнулся и толкнул Уоррена Берга, а тот отпихнул его обратно.
– Господи, да ты вообще всегда врешь, что ли? А, Сабелла? Только и делаешь, что врешь!
Винсент, которого лишили равновесия, крепко сжимал кулаки в карманах ветровки, тщетно пытаясь восстановить утраченное достоинство.
– Думаете, мне есть дело, верите вы мне или нет? – бросил он, а потом, не зная, что еще сказать, повторил: – Думаете, мне есть дело, верите вы или нет?
Но он остался в полном одиночестве. Уоррен Берг и Билл Стрингер уже плелись через улицу, полные презрительного негодования.
– Все это враки – как про твоего папу, будто в него стрелял полицейский! – крикнул Билл Стрингер.
– Он даже про кино наврал, – напомнил Уоррен Берг; и вдруг наигранно расхохотался, приложил руки к губам, как рупор, и прокричал: – Эй, доктор Жуткий!
Получилось отличное прозвище, было в нем что-то достоверное, правдоподобное. Такое имечко вполне может прижиться: его быстро подхватят, а потом пристанет – уже не отвертишься. Подначивая друг друга, мальчишки стали дружно кричать: