Одиннадцать кошек - стр. 20
В одной из этих уродливых рук существо сжимало скальпель.
– Что я заберу в первую очередь? – противным писклявым голосом спросило оно, водя зеркально сверкающим лезвием над голым животом Кати. – Чего тебе не жалко?
Ответить она не смогла бы, даже если б захотела. Крик застрял в горле, сжимая его до удушья, но не удалось ни разомкнуть губ, ни издать хоть какой-то звук. Даже когда ледяное острие прочертило вдоль нижних ребер тонкую красную линию.
Боли она не почувствовала, только холод и страх. Катя точно знала, что чудовище вскроет ее, вынет внутренности, порежет на куски. Но гораздо сильнее пугало прикосновение его неестественно гибких пальцев – казалось, она сойдет с ума от омерзения, едва это произойдет.
Существо заметило, чего она боится, и с приглушенным хихиканьем принялось шарить по телу, поглаживая и щекоча. Вместе с сильным, на грани тошноты, омерзением изнутри поднималась жаркая волна, душная, стыдная. Мурашки бежали по коже, и Катя понимала – чудовище видит, что с ней происходит, но не могла сопротивляться...
Разбудил ее мягкий удар, будто крупная кошка прыгнула на кровать. На грани сна и яви Катя еще чувствовала ее тяжесть поверх одеяла и распахнула глаза, мгновенно придя в себя от ужаса.
Никаких животных она не держала.
Во рту пересохло, кровь пульсировала в висках. Она покосилась на изножье кровати, и, конечно же, никого не увидела. Краем глаза заметила на стене, в тусклом прямоугольнике света уличного фонаря, неподвижную тень, напоминавшую крупного зверя с двумя длинными хвостами. Катя перевела туда взгляд, и тень пропала, словно ее и не было.
«Потому что ее и правда не было, просто спросонья почудилось», – мысленно успокаивала себя Катя, в панике ища телефон под подушкой.
К счастью, тело слушалось, паралич, сковавший ее в кошмаре, бесследно исчез. Наконец телефон нашелся, она включила фонарик, добралась до настольной лампы и зажгла ее.
Постояла немного, озираясь – ничего, в комнате тихо и пусто. Нервы понемногу приходили в порядок, страх отпускал. Катя двинулась было на кухню выпить чая, но представила, сколько времени будет закипать чайник, и передумала. Переставила лампу со стола на пол у кровати.
Все-таки в том, чтобы жить одной, есть свои преимущества: никто не станет насмехаться над твоей боязнью темноты.
В это время во дворе ее дома из тени кустов вышел человек в толстовке с капюшоном. Задрав голову, он посмотрел на Катино окно, единственное, в котором горел слабый свет.
– Что ж ты так поздно ложишься-то, – пробормотал он чуть слышно.
Поежился от предрассветного холода, надвинул капюшон, сунул руки в карманы и быстрым шагом направился в сторону центра. Для прогулок было слишком поздно, а для дворников – еще рано, потому никто его не увидел.