Одиннадцать кошек - стр. 125
На ней было легкое цветастое платьице выше колена с трогательными оборками вместо рукавов. Светлые волосы убраны в небрежный пучок, открывая шею. Она улыбалась – Дима не мог отсюда увидеть, но точно знал.
Как и то, что она почувствовала его взгляд. Сейчас договорит с клиентом, обернется, заметит мрачное выражение его лица и тоже нахмурится. Катя вообще очень чуткая, но между ними с самого начала возникла особая связь. Ведь смогла же она увидеть его в призрачном облике, пусть и была тогда в полусне...
Она кивнула посетителю, закончив разговор, подошла к двери, приоткрыла ее и высунулась на улицу. Все еще улыбаясь, махнула Диме рукой:
– А ты почему тут стоишь?
– Смотрю, как ты работаешь, – сказал он, улыбнувшись в ответ.
Катя пожала плечами, хмыкнула и исчезла. Он вошел следом, огляделся: три столика были заняты, остальные пустовали. Дима нарочно не стал сообщать об открытии в соцсетях, чтобы не загружать девушек работой.
Было довольно поздно, и он отпустил Симу домой. О том, что умерла Машенька, пока говорить не стал – такие новости лучше сообщать наедине. А Катя ни о чем и не спрашивала. Только когда Дима запер дверь и перевернул табличку с надписью «Закрыто», подошла и положила руки ему на плечи.
– Ей хуже?
– Она умерла, – коротко ответил Дима.
И тут же добавил, что обо всем позаботится агентство, тело заберут и завтра похоронят на местном кладбище. Что Машенька не страдала, просто уснула и не проснулась. Он прижал Катю к себе и все говорил, какую-то чепуху, просто чтобы не молчать – за сотни лет своего существования он так и не научился утешать.
– Не надо, – прогнусавила Катя и шмыгнула носом. – Я справлюсь. Я ее любила, конечно, но... Ты сам... как?
– Честно? Не знаю.
«Плохо, – подумал он про себя. – Мне очень плохо, будто вынули все изнутри, перемешали и кое-как запихали обратно. Может она... он что-то все-таки со мной сделал, прежде чем умереть?»
– Пойдем, – решительно сказала она, вытерла слезы о его рубашку и отодвинулась, косясь из-под мокрых ресниц. Дима заметил, что, когда Катя плакала, глаза ее казались пронзительно голубыми, как небо весной.
– Куда?
– Есть. Наверняка опять много сил потерял, и вообще, ты хоть обедал? А потом поговорим, если захочешь.
– Как-то неловко выходит – в последнее время ты меня видишь исключительно с ложкой наперевес. Боюсь, бросишь из-за обжорства... – Дима осекся, запоздало поняв двойной смысл этой шутки.
Бросит. Сбежит на край света, когда он избавится от запретов и начнет смотреть на нее голодными глазами. Если, конечно, к тому времени не уговорит ее стать его хозяйкой.