Один я здесь… - стр. 9
Максим не отвечал, делая вид, что не замечает отца.
– Я тебя спрашиваю?!
– Будто ты не знаешь!
У Сергея в горле пересохло. Он словно увидел себя со стороны двадцать с лишним лет назад, один в один. Наивный дурачок, решивший променять деревянную винтовку на настоящую.
– Не пущу, – твердо произнес Сергей, заслонив дверь.
– Отец…
Взгляд сына упал на грузовой ЗИЛ, мотор которого кашлял во дворе. Молодые мальчишки, все поголовно Максимкины друзья, прощались с рыдающими матерями. Жали руки отцам, закуривавшим третью цигарку подряд. Детишки помладше окружили грузовик как мухи варенье и разглядывали каждую детальку.
– У нас работы как у лешего в лесу забот! Нам к следующему промыслу в хибаре крышу поменять надобно, подлатать еще там по мелочам кое-чего.
– Какой, к ядрёной фене, промысел?! – голос Максимки повысился. – Ты вообще в этом мире живешь?!
– Я-то? Уж в этом мире живу, сынок, и прекрасно понимаю, что происходит. Пацаны со двора прыгнули в кузов, и ты вместе с ними хвостиком? Чтобы стыдно не было?
– Дай пройти…
– Одумайся, дурья ты башка! Ведь ничего не знаешь о войне! Ничегошеньки! Там убивают, понимаешь ты это?!
Но Максимка продолжал протискиваться к двери, старательно пропуская мимо ушей слова отца. И тогда Сергей не выдержал, схватил сына за ворот свитера и притянул к себе.
– Отсидись здесь по-тихому. Тебя не хватятся. Ежели придет кто, так скажем, что в лесу ты, со мной! А они так далеко за тобой одним не попрутся.
Максима это ни капли не переубедило.
– Сгинешь же! Убьют тебя! Убьют! – кричал Сергей, лицо которого выражало ненависть и заботу одновременно. Максимка сопротивлялся и в конечном счете вырвался из крепкой хватки, а затем упал на пол. При виде родного сына, лежащего на полу, в голове Сергея подобно наваждению появилось воспоминание из далекого прошлого. Еще совсем шкет с молочными зубами лежит Максимка на земле, громко плачет и держится за ножку, которую вывихнул, когда сорвался с яблони. Бледное личико блестит от слез, в светлых волосах грязь. Кричит он жалобно:
– Папенька! Папенька!
И Сергей, бросив начищать ружье, бежит на крыльцо, видит хлипкое тельце рыдающего сына и кидается его обнимать, успокаивать, шептать на ушко, что боль пройдет, нужно только потерпеть. Тогда ему показалось, что он потерял сына, единственное родное ему и близкое создание на этом свете. Нет у него больше ничего за душой, кроме Максимки.
И вот теперь, после стольких лет, прожитых вместе, сердце его словно током ударило, как тогда.
Теперь это уже не тот пацан, что был много лет назад. Перед ним стоял мужчина – крепкий, ловкий и выносливый, двадцати двух лет от роду. Будто с него рисовали все эти плакаты с солдатами, развешанные тут и там.