Один день короля Харууна - стр. 17
Прошли жестокие времена, когда еды было ещё меньше, чем сейчас, и все дрались, отнимая друг у друга последние крохи. То ли зима стала не такой суровой, то ли люди помягчели сердцем, но лишних детей больше не закапывали живьём, а без разрешения забеременевших женщин не выводили на площадь с позором и не били по животу, чтобы сделать им выкидыш.
Сейчас не было такого ужаса, дружелюбие и равноправие царили в городе как самая выгодная форма общения и сотрудничества. Горожане стали куда сознательнее. При правлении Харууна никто не смел потакать своим эгоистичным желаниям и заводить детей без квот. Никто не смел решать проблемы насилием. Кто поднимет руку на швею, к кому потом понесешь расползающуюся одежду? Каждый был при своем деле и каждый был незаменим. В этом состояло благо и ― Харуун видел это ― опасность. У каждого мастера были ученики, а если бы их разом не стало? Чему-то были обучены все, но не всему…
Сейчас еды было больше, можно было бы разрешить некоторый избыток населения, позволить родиться и десяти, и двадцати младенцам, но Леа, которая просиживала за расчетами едва ли не по целым дням, только морщилась, когда ей озвучивали эту мысль. Однажды она вышла из себя и нарисовала на стене башни несколько линий, каждая из которых означала количество благ и количество людей, будущее или настоящее.
– Один неурожай ― и мы погибли! ― кричала она. ― Вы что, совсем статистики не понимаете?! Двадцать человек ― это сейчас не проблема! Когда каждому будут отмерять по четверти пайка ― вот это будет проблема!
Контроль рождаемости и так уже был установлен до неё, и причём куда более доброжелательный, чем раньше, но Леа все равно дергалась, понимая, что любая случайность в супружеской связи разрушит её стройные расчёты.
Была тут и ещё одна загвоздка ― Авель Прим, в обязанности которого входила в том числе и обязанность делать записи о смерти и рождении, точно должен был знать, кто от кого рожден, чтобы потом назначать людям супругов и всеми силами избегать близкородственных браков.
Никто не хотел вырождения и голодной смерти ― первым делом было выжить, и эта мысль висела над городом, как огромный камень, грозящий сорваться с небес. Расчеты Леа, забота о животных, сбор лекарственных трав, рождение детей по разрешению ― всё это было подчинено одному.
А если они всё же опять что-то нарушили? Маленькие люди не обладали силами больших, они не летали в небесах и не вгрызались в землю, но что если неправильно поставленный светильник в храме мог разгневать богов? Что если мысль о том, чтобы выбраться за стену и пожить там, могла побудить их уничтожить людей совсем, раз уж они не смирились с поражением? А король, далёкую прабабку которого боги пощадили с тем, чтобы она взяла на себя бремя заботы о своём народе, не знал, что делать, сомневался, даже не предполагая, как поступила бы властительница Шарлотта на его месте.