Одержимый сводный брат - стр. 38
Ради такого я даже не побрезговал залезть в папин карман.
Оказывается, даже месть можно купить, если этот карман будет достаточного для её совершения размера.
– Она поймёт, что так будет лучше, – говорит отец, после некоторого молчания, – просто у Лины слишком доброе сердце, она будет защищать свою мать до конца, жертвуя своим благополучием.
Вот же дурак…
Я даже не выдерживаю и усмехаюсь вслух, наплевав, что моя реакция может быть для него подозрительной. За что, собственно, сразу и зарабатываю суровый взгляд в свою сторону. Хорошо, что в данной ситуации есть, что сказать.
– Ты реально думаешь, что родную мать, пусть даже самую хреновую, можно заменить на кого-то получше? Разве на моём примере ты ничего не понял?
– Ты, Егор, конченный эгоист, каких ещё поискать надо! Не сравнивай себя и Лину, у вас абсолютно разные понятия жизни!
Ну да, куда ж мне до его маленькой гадюки. Я же не делаю ему таких одолжений, как птичка. Вот если бы прямо сейчас поднялся и задушил подушкой его вторую по счёту обузу, возможно-таки наконец и заслужил стоять хотя бы на одной десятой части с его драгоценной принцессой.
– Ну так, чего тогда переживаешь, па, – максимально небрежно бросаю, хотя такой тон выводит отца так, что он едва не багровеет от злости. – Умница-Лина откроет своё доброе сердечко ещё для одной несчастной, которая через год так устанет от твоего безразличия, что начнёт нюхать кокс, чтобы почувствовать хоть какие-то эмоции. А потом ещё одну, – я начинаю вставать под неотрывный взгляд волком, продолжая выбешивать отца всё больше и больше, – и ещё одну примет, и даже десятую она примет. Лине будет глубоко за сорок, а она всё будет в надежде принимать каждую последующую, которая наконец сможет стать ей…
– Хватит! – обрубает отец, неожиданно быстро вставая и оказываясь на одном уровне со мной.
И пока он буравит меня своим невероятно уничтожающим взглядом «родителя», думая, что я вот-вот под ним сломаюсь и перестану его провоцировать, я окончательно выхожу из-за стола и уже удаляясь бросаю ему через плечо.
– А я со своими взглядами на жизнь, пожалуй, удалюсь из этого дурдома.
– Егор, – доносится рычание в спину.
Да он, оказывается, в бешенстве.
– Мы ещё не договорили! Ты так и не ответил, что с твоим гадюшником!
– А что с ним? – останавливаюсь и смотрю на него, вставая в пол оборота.
Если отец сейчас воспламенится от гнева, чес слово, даже огнетушитель никто не успеет достать, чтобы от него хотя бы уголёк посчастливилось сохранить.
Забавляет ли меня это? Ещё как, я даже дня целого не пожалею, чтобы и дальше продолжать выводить его так из себя.