Одержимые - стр. 14
– Сатурналии – лишь дань древним обычаям. Всё, что вас интересует, находится здесь, среди людей Братства. Я приглашаю вас позавтракать с нами. Возможно, кое-что прояснится в ближайшее время.
– Хорошо, – с сомнением откликнулась Марина. – Но я хотела вернуться в гостиницу за своими вещами. И мне нужна помощь, чтобы вызвать такси.
– Не беспокойтесь, – лицо Катерины озарилось понимающей улыбкой, – за вашими вещами съездит кто-нибудь из наших ребят и всё привезёт до обеда.
– Но… мне нужно будет выписаться?
– Не беспокойтесь, – повторила Катерина и вышла в коридор. – Вы идёте?
Вздохнув, Марина последовала за женщиной. Пока они спускались, не удержалась от расспросов:
– А какой была здесь моя мама? Как она болела?
– Неужели вы были не в курсе? – Катерина остановилась и недоумённо покосилась на Марину. Её рука, лежащая на перилах, едва заметно дрогнула.
– В курсе чего?
– Она заболела задолго до того, как приехала в Братство. У неё на руках были документы с обследованиями и заключениями врачей из Санкт-Петербурга. Наши врачи только подтвердили диагноз. Опухоль была уже около шести сантиметров. Рак молочной железы – достаточно агрессивное заболевание. Оно развивается стремительно, и женщина может сгореть меньше, чем за полгода. Как спичка!
Марина вспомнила руку Драго с горящей спичкой, и её передёрнуло. Был ли в этом простом жесте намёк?
– А что было потом? – спросила Марина севшим голосом.
– Потом пошли метастазы в лёгкие и печень. Мы уже ничего не смогли сделать для Веры. Опухоль обычно растёт несколько лет. Те самые несколько лет, когда можно было успеть её обнаружить и начать лечение.
Марина невидящим взглядом уставилась в стену. Получается, мама знала, что больна? Но никому ничего не сказала? Почему?! Или, узнав о последних стадиях рака, она не нашла ничего лучше, чем уехать в Братство, никому ничего не объяснив? В тот самый момент, пока Марина нежилась под лучами солнца на шумном пляже в Римини, мама уже распродавала квартиры и собирала вещи в Чехию?..
– Простите за эту правду, – Катерина повернулась к Марине и робко коснулась её руки. Марина подавила желание отдёрнуть руку. В горле застрял ком. – К нам часто приходят люди тогда, когда сделать уже ничего не возможно. Я работаю в хосписе Братства. И оно, поверьте, нацелено на то, чтобы люди покидали этот мир с облегчением, а не переполненные гневом и обидами.
– Но почему она не сказала мне? – прошептала Марина.
– Мы не имеем права давить. Не имеем права уговаривать или советовать поступить определённым образом. Мы лишь поддерживаем любое решение. У Веры участились боли, которые приходилось снимать лекарствами. Это влияло на её память, и для неё это было слишком тяжело. Она почти не говорила о вас.