Одержимость - стр. 1
– Держись Егора, Ленька! – Как всегда усталая, мама смотрела не него безжизненными потухшими глазами. – С ним не пропадешь. Он поможет тебе выбраться из этого дерьма.
Хотелось провалиться сквозь землю от чувства вины и отчаяния. Но он привычно улыбался, обнимал хрупкие плечи матери и говорил обнадеживающие слова. Сказать легко, сделать – сложнее. Ему было больно до слез. Ведь он не слабак, но все в жизни ему достается тяжелым трудом. Он столько сил тратит на то, что Егору дано по факту рождения. Несправедливо, нечестно. Егор Некрасов… Он даже не представляет, какую изматывающую борьбу с безысходностью приходится вести его другу. Порой больше ни на что сил не остается. Он растрачивает себя на разрушительные эмоции, бесконечные выяснения отношений с отцом. Три состояния, в которых тот периодически пребывает (навеселе, пьяный, невменяемый), не позволяют вести конструктивный диалог. Дружбе с сыном и взаимопониманию с женой Марков-старший предпочел пьяное созерцание мира с периодическими попытками доказать правоту силой. Сколько раз, защищая мать, Леониду приходилось останавливать его. Разбушевавшийся «герой» не знал жалости. Его пьяная ярость не имела границ. Лене крепко доставалось от железных кулаков отца. Сначала только уворачивался, повзрослев, стал давать отпор. На трезвую голову отец посмеивался:
– Ну, ты, сынок, дал вчера! Скулу едва не сломал. – Его просто распирало от гордости.
В такие минуты отец Леониду был особенно противен. И сам себе он был противен только потому, что этот опустившийся до самого дна человек приходится ему родным человеком. Ничтожество, он даже не пытался оттолкнуться и всплыть вверх. Всей ступней отец стоял на скользком, холодном дне и получал удовольствие от нездоровой суеты вокруг его персоны. Запои не прошли бесследно. Начались перебои с сердцем, острые боли в желудке. Мама переживала:
– Пока не поздно, Игнат, остановись! Пока не поздно…
– Зачем? – Он страшно улыбался, глядя на жену выцветшими голубыми глазами. Когда-то живые, яркие, они стали почти прозрачными, пустыми, с неприятными красными прожилками. – Я уже никуда не спешу. А вы все пошли на … со своей заботой!
Отец сознательно отказывался бороться с недугом, театрально бил себя по впалой груди и кричал, что хочет смерти. Пожалуй, его смерть стала бы для их семьи избавлением. Но у Игната Маркова было бычье здоровье. Чтобы подорвать его, нужно было основательно потрудиться. Чем он изо дня в день и занимался. И лукавил, говоря, что с удовольствием встретится со старухой с косой. Его все устраивало. Это вокруг все страдали от его запоев, пьяных драк, а он получал от происходящего особый кайф.
– Человеку надо очень мало для счастья, – едва ворочая языком, провозглашал отец.
– Уймись, Игнат, – просила мать.
– Убогие вы людишки, – не унимался тот, – от этого все ваши беды. Одна мечтает о миллионах, другой – о достатке королевском. Думаете, я не знаю? Не умеете, господа, соизмерять желаемое со своими жалкими возможностями. Проще, ребята, больше жизни!
Леониду были невыносимы его наставления. Пьяный бред опустившегося человека. Ну, почему такая несправедливость: это чудовище – его отец! Счастливчики рождаются в таких семьях, как у Егора, а ему довелось появиться на свет в клоаке. Жаль себя, жаль мать. Особенно мать. Воспитанная в старых традициях, она знает одно: мужчина всегда прав, а жена должна терпеть. Вот так она и живет, в ожидании, что муж одумается. Ей так легче. Страдать и верить, что рано или поздно Игнат согласится на лечение. Уклоняется от его кулаков, плачет и ждет. Жалкий выбор. Леониду от этого больно. Он не понимает, как можно так жить.
– Давай уйдем, мам. – В детстве это казалось решением проблемы.
– Что ты, Лёнечка, он же без нас пропадет! – причитала Елена Петровна.
– Ты предпочитаешь, чтобы страдали мы?
– Потерпи, сынок. Это твой отец.
Время шло. Все оставалось по-прежнему.
– Он обязательно начнет все сначала, – горячо уверяла мама. – Только мы должны быть вместе, иначе у него не останется причины стать лучше. Понимаешь?