Одержимость Малиновского - стр. 9
— Чувствую, что через пять минут мне уже стоит изображать головную боль… — поделилась с другом своими наблюдениями.
— Через пятнадцать, не раньше, он только тебя приметил. — С обожанием смотря на меня, немного удивил ответом.
— Кто приметил? — Стараясь не смотреть по сторонам, поинтересовалась, о ком собственно идёт речь.
— Стивен Одли…Как Мадлен отлипнет от него, он обязательно к тебе подкатит. Ей нужно время, ты его дашь, флиртовать необязательно, можешь, как и собиралась, изображать головную боль. Поверь, у тебя повод будет для неё. — Невозмутимо убивает меня ответом.
Почему убивает? Да потому что, когда мы обговаривали детали, об этом и речи не было! Не люблю, когда всё не по плану. Стоп! Что значит повод будет?
— С чего вдруг импровизация? — Стараясь не показывать своего раздражения, интересуюсь, а мысленно с остервенением уже прореживаю его шикарную шевелюру.
— Вся жизнь — сплошная импровизация…— философски протянул он.
С этим фактом не поспоришь, посему я прекратила допрос. Тем более — он у нас босс. Что ж, придётся действовать по обстоятельствам. Минут десять мы общались на непринуждённые темы с гостями и только отошли в сторону, как Лютов выдал:
— Ты сегодня утверждала, что только тебе решать насчёт отношений с мужчиной…
— Да, и не изменила своего решения.
— Ставлю перед фактом — уже нет, — отвечает, смотря куда-то вдаль.
Ненавижу, когда он так говорит!
Я проследила, куда устремлён его взгляд, и чудом не потеряла сознание: там был Малиновский — моя любовь, моё проклятье! Я замерла, не в силах пошевелиться. Да что там, я вздохнуть не могла. Он стоял и смотрел на меня в упор, попав в плен его глаз, я не смогла отвести взгляд. Казалось, время прекратило свой бег, все голоса стихли, остались он и я. Он изменился, возмужал, и взгляд стал совсем другой, от него веяло арктической стужей, смотрит в душу, и она покрывается коркой льда. И несмотря на это, я поняла, что люблю его, как прежде.
А он почему так смотрит? Я не верю, что после долгой разлуки у него проснулись чувства. Да и не смотрят таким холодящим душу взглядом на женщину, которая не безразлична. А может, я ошибаюсь и…
Мой маленький лучик надежды вспыхнул и тут же погас: его под руку взяла хозяйским жестом женщина, он говорил — этот мужчина мой. Боже, как же больно, дышать нечем. Умом понимаю, она права, но разве сердцу прикажешь: не чувствовать, а душе изнывать от тоски и отчаянья?
Стоп!
Хватит, Мира, страдать, ничего нового ты не увидела. Возле Малиновского всегда было много женщин, так уж сложилось, и не мне осуждать. Соберись, возьми себя в руки, не нужно ему знать, что мне по-прежнему невыносимо это видеть. Да и неправильно заставлять чувствовать человека неловко, мои чувства — моя проблема.