Одержимость Малиновского - стр. 58
— Что от меня требуется, помимо беспрекословного подчинения своего новому господину? — последнее я процедила сквозь зубы.
Вот не люблю, когда так со мной разговаривают.
— Детали операции знает только он, что посчитает нужно, расскажет. Вы же…— наклонился через стол и чуть слышно: — Ради бога, не злите его. Выйдет из себя, всё может закончиться плохо для вас. — Вновь вернулся в прежнее положение, смотря на меня, качая головой. — Ума не приложу, как только ваш отец позволил выбрать эту профессию? Ну да ладно, это не моего ума дело, — махнул он рукой.
Меня такое отношение взбесило, словно я несмышлёный ребёнок.
— Дмитрий Савельевич, не подскажете, с чего такое пренебрежение ко мне? Словно я вашего любимого щенка придушила?
— Мирослава Глебовна, какого вы ожидали к себе отношения? Вы же у нас всегда были на особом счету — фигура неприкосновенная… Ключевое слово "были". И зарубите себе на носу, таких, как вы, миллионы, а этот человек уникален…
— Не подскажете, а имя у вашего уникального Мистера Икс есть?
Должна же иметь представление, с кем мне придётся работать. Но уверена, он не извращенец: Сашка бы не позволил работать с таким человеком.
— Скоро узнаете. Запомните, провалите задание, вам даже отец не поможет…
— Ещё одно слово в таком ключе, и тебе никто не поможет!
Раздался за спиной разъярённый голос, моё сердце от ужаса чуть не выпрыгнуло из груди, болезненно ударившись о грудную клетку. Вот чёрт, это же Малиновский! Я замерла, боясь посмотреть на него.
— Вы меня неправильно поняли… — заблеял Давыдов, суетливо бегая глазами.
Он что, Ивана боится? И что он тут делает? Какое отношение имеет к внешней разведке? Или…
— Я всё отчётливо слышал…
— Мира, это и есть твой начальник и будущий муж согласно легенде.
Понятно, начальник, значит… Я в шоке от этой новости, но радовать их истерикой не собираюсь. Гадство! Вот они с Сашкой повеселились за мой счёт, ну ничего, я тоже умею таким способом развлекаться. Я перевела взгляд на Малиновского, ожидая увидеть в его глазах торжество. Но в них была неприкрытая ярость, казалось, он готов убить голыми руками Давыдова.
— Пошёл вон. — Тот, наверное, этого приказа и ждал, улепётывал с такой скоростью, что наши олимпийские спринтеры от зависти бы удавились. — Извини. — Он обошёл моё кресло и встал напротив меня, облокотившись об стол.
— За что конкретно ты извиняешься? — стараюсь говорить спокойно, но в душе чувство ярости переполняет меня.
— За Давыдова.
— За себя он сам должен извиняться. — Встаю и с невозмутимым видом интересуюсь. — У вас есть какие-либо сейчас ко мне распоряжения?