Одержимость Альфы - стр. 42
Хелена делает маленький шаг назад, напрягается всем телом и сжимает пальцы в кулаки. А потом немного опускает голову, повернув ее влево, чтобы словить в фокус бокового зрения мой силуэт.
Значит, это намеренная акция? Не просто так она вбежала именно в этот дом.
Интересно, чего она добивается?
– Чего встала? – поторапливает ее мужчина. – Иди сюда. Ты мне понравилась. Того воина ты больше не увидишь. Не привык делиться, – сдергивает с бедер повязку, демонстрируя свой агрегат и недвусмысленно намекая, что пора действовать.
Передать словами все то, что проснулось у меня внутри только от одной мысли, что он притронется к ведьмочке, наверное, не смогу никогда. Но раз она решила разыграть эту пьесу, рассчитанную на одного зрителя, хочу понять, насколько далеко она готова зайти.
Кассий в полной боевой готовности ждет Хелену. Она знает, что стою за спиной, но не зовет и не раскрывает моего присутствия. Каждая секунда ее промедления заставляет вскипеть в венах кровь. Натянут как струна.
Готовый к броску, но усилием воли заставляю себя стоять на месте. Провоцирую ее и мучаю себя. Но не я начал этот спектакль и не мне его завершать. Хотя без моей помощи она явно не обойдется.
– Я пришла сама, – кокетливо начинает и замолкает, давая время поплывшему мужику осознать сказанные слова.
Его ухмылка становится еще шире, гляди, рожа треснет. Молчу и жду продолжения.
А оно последует. И что-то мне подсказывает, что будет сокрушительным.
– Нас так не кстати прервали вчера, – разжимая кулачки, ведьмочка демонстрирует свое тело.
Если изначально она была зажата, то теперь превратилась в соблазнительницу. Накручивает прядь волос на пальчик и прогибается в пояснице, выпячивая грудь вперед.
Сцепляю зубы до такой степени, что скоро услышу их скрежет. Упираюсь одной рукой о косяк двери, чтобы иметь хоть какую-то сцепку с материальным.
Держусь об этот косяк, словно он способен удержать на месте, словно приковываю себя железными цепями.
Кто б мне еще ответил, почему до сих пор бездействую, стоя на месте?
Почему позволяю своей женщине на моих глазах демонстрировать себя другому?
Почему переламываю себя и глушу ярость с ревностью, давая ей возможность выразиться?
Скорее всего, подсознательно наказываю себя за наше прошлое. За то время, когда ломал. За то время, когда брал и не отдавал ничего взамен.
А ведь она попала в мои лапы невинной. Подумать только, ей не восемнадцать лет, но она так и не познала мужчины. Что ее сдерживало и куда смотрели минары, когда перед их глазами ходило это сокровище? Она прекрасна в любом виде, соблазнительна даже в тряпье.