Размер шрифта
-
+

Ода горящей свече. Антология - стр. 19

На кручах нетающий лед.
…Бабочки пахнут полынью,
Йодовый воздух искрит
Мерные волны латыни
Бьются о певчий санскрит…

Как мягок карий цвет

Как мягок карий цвет, стекающий к сосцам…
Их белизной как будто очарован,
Застыл рассвет, и к тихим бубенцам
Склоняет рог печальная корова.
Платок завяжет мама узелком.
В протяжном повторении земного
В сосуде пенится и тонет молоко,
Коричневым баюкает корова.
Копытца держат землю, и она
Под синевой небесного покрова
У ног крестьянки кротко прилегла.
В тени каштана светится корова.
Устали краски удивлять людей,
И мир глядит с наивностью Нико,
Как просто жизнь течет и без затей
Струится под ладонью молоко.

Зеркала

Парча осенних переплясов, охапка ветра, купола…
Старуха с пряжей на пороге и с жизнью, выпитой дотла,
И сын садовника в сединах в забаве тронет облака,
От детских слез до воскресенья течет и катится река.
Под мостом, мотая гривой,
Мчатся воды торопливо,
А меж волн луна дрожит,
Дынным ломтиком кружит.
Жемчужной нитью обрываясь, сорвались звуки из окна,
А следом сердце замирает. Рояль. Хлопок. И тишина.
В родстве с небесной высотою и отлученный от семьи,
Он бродит с кистью за мечтою и спит на краюшке скамьи.
За окном взлетели руки,
Это птицы или звуки?
Это просто черепки,
Разойдитесь, чудаки…
Нет удачливым доверья, и, от сытых сторонясь,
Он рисует праздник хлеба, света призрачную вязь.
Парча осенних переплясов, охапка ветра, купола…
И упоение от красок, и кисти нашей зеркала…

Александр Айзенберг

/ Гамбург /

Одесский писатель (р. 1957). Автор пьесы «Жди, смертный, завершающего дня», книг «Узурпаторы», «Агент влияния», «Империум». Автор цикла теленовелл «Императорский Рим». Член Национального союза театральных деятелей Украины и Союза журналистов Украины.

Полная луна

Итак, это – сон… или не сон…

Значит, ко мне приехал брат. В Одессу. Из Израиля. И мы сразу пошли на старый адрес. На Пушкинскую, угол Чкалова. Туда, куда, как часы, приезжали московские родственники каждый год. Ну, не каждый – мы же ездили в ответ в Москву. В любом случае, это было весело: человек восемь в одной комнате, не замечающих друг друга или делающих вид – какая разница?

Мы в этом дворе с запахами. Смотрим, ностальгически вздыхаем. Но в этот момент я вижу в каком-то окне, кто-то кого-то душит. Причем, все это несколько ближе, чем хотелось бы. У брата детство происходило в Ашхабаде, а у меня в этом дворе. И тогда никто вроде ни разу никого не душил. Я, как честный еврей, в прошлом из этого двора, естественно, не желая ни в коем случае быть свидетелем, не говоря уже о большем, моментально выскочил на улицу c криком:

Страница 19
На следующую страницу