Очевидец грядущего - стр. 52
– Ну пока всё. Дальше – часть вторая. Но она для особо посвящённых, в специяльном рассоле выдержанных. Часть вторую не велел Михей-батюшка покуда тебе читать. Велел самое начало обороток прочесть и потом ими рожу твою протереть, после того как словесным поносом просрёшься!
Сысой-Сисоп гадливо сплюнул, начал читать оборотки:
– Оборотка № 1. Бабло, бухло и блудень! Любой вред, какой я здесь записывать буду, – пользу тебе принесёт. Вред вреду – рознь. От вреда колдованского – одна польза. А от пользы обчественной – один убыток. А посему – скоро я, Михей Великий, укрою мир шубой своей. Шуба старовата, шуба волохата. Зато греет! И в шубе этой – доброе зло зреет.
– Теперь пой, – крикнул Сысой. – Встань и со мной пой: Доброе зло – нам повезло! И в конце куплета подскакивай. Часть тайного учения в подскоках скрыта. Ну, погнали:
Пел, приплясывал и стонал от удовольствия Сысой. Вместе с ним подскакивал и Корнеюшка.
Твоё – тебя догонит…
Вернувшись в Москву – почти неделю ещё пробыл в Болгарии, где больше мучился от подхваченной на берегах Дуная простуды, чем занимался книжными делами, – Тихон сразу узнал про Нею: уже три дня в Соловьёвке, в клинике неврозов. Состояние среднетяжёлое. Просветления от инъекций наступают, но не часто. Сообщила об этом медсестра, позвонившая из «НПЦ психоневрологии имени Соловьёва» ему на домашний.
Тихон рванул на Донскую, в неведомую Соловьёвку. Хотел поскорей забрать Нею домой: «Пока ей там психотропами ум до полной прозрачности не высветлили».
Добрый рассеянный доктор с ворсистыми щёчками и квадратиком каштановых усов над губой – отнюдь не психиатрический злодей, не изверг рода человеческого, – присев в коридоре отделения на чёрный кожаный диван, горячо Тишу убеждал:
– Не нужно забирать её, хоть на полтора-два месяца оставьте. Сейчас 30 октября. К Новому году мы жену вашу на ноги – клятвенно заверяю – поставим. Это ведь всё враки про врачей-монстров! Не мы изверги, а тот, кто жену вашу всякой гадостью пичкал. Жабьей слюной и змеиной жёлчью поил ведь, – доктор понизил голос до шёпота, – язычник отмороженный. Завтра окончательно анализы исследуем, тогда точно скажу. Курс назначим. У нас – никакой дряни: всё чистое, всё отечественное…
Тихон зашел в палату. Нея лежала на боку, на него глянула равнодушно, словно не узнавая. Присев на краешек койки, спросил бережно: