Очевидец грядущего - стр. 49
– Про газету комсомольскую – узнал я только в Белграде, – стал врать Каин, но Михей тут же его прервал:
– Врёшь, врёшь, Корнюша! Да теперь и не нужно>́ оно, твоё знание. И без тебя, дуботряс, уже всё знаю! Ты приказа не сполнил и ответишь за это. И вообще. Обманул ты меня со своим брательником. Кишками чую: брехня! Не захочет Тишка жертвой стать. Не пожелает – и всё тут. А нашему обертунскому делу ох как жертва нужна. Только добровольная, не принудительная. В крови у понуждённой жертвы – страх пополам с ужасом, как в палёной водке, разведён. Не годится такая кровь для препараций. А воздух смирения? Забыл, что я про него говорил, курья твоя башка? Его нужно собрать перед закланием у жертвы с губ! Как следователь запах преступника собирает. А трупы твои нам даром не нужны. Мы не живодёры. Трупы что? Их вона сколько по Расеюшке сейчас в лесах и у дорог разбросано. Ладно. Не получилось жертвы добровольной, – будет жертва принудительная… Эй, стража, несите державу и посох, тронну речь говорить буду.
– Тишка, он будущее предвидеть может! Он тебе, Михей-батюшка, сильно пригодится. В детстве я его заставил про эти предсказалки забыть. А сейчас вспомнить заставлю. Он тебе и про налоговые органы, и про конкурентов всё чисто предскажет!
– Врёшь, пропащая твоя душонка, врёшь! Опять старика за нос водить станешь.
– Как можно, Михей-батюшка! Он в детстве смерть Андропова в точности до одного дня предсказал. Отлупили его тогда. А через год вспомнили. Мать конфет полтора кило ему купила, да отец отобрал.
– Не обманешь. Не проведёшь. Ишь, что выдумал, меня, колдованца природного, вокруг пальца обкручивать! Замри, тварь!
Тревога Корнеева внезапно переросла в настоящую панику. Вспомнилось: Михей всегда, перед тем как услать кого-то «на небеса», «тронну речь» провозглашал. Что происходило с пропавшими дальше – не знал никто.
«Скорей всего, в тюрьму домашнюю их запирали. Только где она, эта тюрьма? Говорят, в какой-то башне, к небесам поближе».
Каин засуетился, сделал несколько ненужных движений, нижняя губа-слива обвисла чуть не до яремной впадинки. Михей эту суетливость заметил, схватил со стола бубен, ударил по мембране, зазвенели, задёргались колокольцы…
Каин кинулся из комнаты вон.
– Держи стырщика! Стража, ко мне! Буруна, Буруна зовите! И чепь сюда!
Загрохотало в сенях, послышался короткий яростный рык. Каин споткнулся, упал, и тут же Михеев «рында» Сысой, которого молодая зубоскалистая пиар-команда Михея звала для потехи Сисоп, что на их языке значило системный оператор, перехватил шею Каина крупноячеистой железной цепью.