Очевидец грядущего - стр. 20
– Ирод, ирод! Ну, ты мне попадёшься, Корней, ну, попадёшься!..
– …ночной, сегодняшний. Возьми: паляница же. Только из печки, – тыкал и тыкал бомж в нос хлебным «козырьком», – мне Мигалыч ещё привезёт. Я ему крыс по ночам гонять помогаю. Мигалыч мне кивнёт, – я у него как штык. Бери, керя, бери…
Остался позади «Технопарк»: скопище нитей и ниточек жизни, полуоборванных и ещё пригодных, крепких. Тихон Ильич решил на работу так рано не ехать и уже собрался было вернуться домой. Однако охлопав карманы плаща, вдруг обнаружил – ключей от квартиры нет. Пожав плечами – наверное, дверь захлопнул, а ключи на гвоздике забыл, – перешёл на другую сторону проспекта, вызвал по мобилке такси, и уже через десять минут по уходящей вниз, а потом взлетающей вверх Андроповке всё-таки поехал на Беговую, на службу. К обеду надо было попасть к партнёрам на улицу Зорге, а после – домой: готовиться к завтрашнему отлёту в Белград. Ярмарка Белградская манила не столько книгами, сколько возможной встречей с Эмиром Кустурицей, которому через знакомых было передано письмо с просьбой о деловой беседе: Тихон хотел договориться об издании одного не вполне обычного русско-сербского сборника.
Запах хлебной закваски, влетевший за ним в такси, истаял, расслоился, как воздух. Сошёл на нет горбящийся от непомерной натуги мир. Наступила новая, обморочная, в колющих пузырьках кислорода, жизнь иная.
И в этой жизни иной остались только двое: сам Тиша и единоутробный брат Корнеюшка. Сидя на невысокой присбе, прилепившись хребтами к стене таганрогского, вросшего в землю прадедова дома, братья молчали. Сокрушаясь и в мыслях один другого ещё любя, но и предчувствуя уже грядущую рознь, всё тесней прижимались они друг к другу, как Тихон и Корнеюшка, всё резче отстранялись, как Авель и Каин.
Пещерное затворение
Тиша стоял у школьного туалета, лицом к мутно-зелёной двери. Увесистый подзатыльник застал врасплох. Стой он лицом к обидчику, отскочил бы. А так, поплыли перед глазами зелёные пятна, запрыгали точки, сильно качнуло вбок. Хорошо успел привалиться плечом к туалетной двери. Боковым зрением засёк: широко и на этот раз вполне дружески, оттопырив нижнюю губищу, улыбается брат Корнеюшка.
– Так, говоришь, не изверг ты?.. – мечтательно пробасил Корнеюшка…
– …изверг! Изверг ты рода человеческого, – грубо-ласково изрекла бабка, сразу после того как мать-ксилофонистка привезла семилетнего Тишу из Воронежа в Таганрог.
Он только-только окончил первый класс. Мать быстро уехала, а бабка Досифея после жаркого и бестолкового лета в школу всё никак не отдавала. Вроде боялась чего-то. Однажды даже подумала вслух: