Очерки по истории Казанского ханства. Становление, развитие и падение феодального государства в Среднем Поволжье. 1438–1552 гг. - стр. 16

Хан Мухаммед скончался вскоре после возвращения в Казань из Нижнего Новгорода. Он имел трех сыновей – Махмуда, Касима и Якуба. В 1445 году царевичи Махмуд и Якуб участвовали в русском походе, в 1446 году Касим и Якуб действуют с войском в России, оказывая поддержку Василию Темному. Касим остается в России в качестве удельного князя Мещерского Городка на Оке, Якуб упоминается под 1452 годом как участник русского похода на Вагу и Кокшеньгу^>20.

После смерти Улу Мухаммеда на ханский престол вступил старший сын его Махмуд, которого источники иногда называют уменьшительным именем Махмутек. Будучи царевичем, Махмуд принимал видное участие в деятельности своего отца. Ему принадлежало главное командование в знаменитой Суздальской битве, в которой был взят в плен великий князь Московский Василий. Русские летописи часто упоминают Махмуда рядом с его отцом, и даже Белевскую победу некоторые летописцы приписывают не одному Мухаммеду, но «со сыном своим с Мамотяком»^>21.

Вельяминов-Зернов приписывает даже самое основание Казанского ханства Махмуду, а не Мухаммеду. С этим нельзя согласиться, так как если бы даже, становясь на точку зрения Вельяминова-Зернова, допустить, что до 1445 года Улу Мухаммед и Махмуд жили не в Казани, а, например, в Нижнем Новгороде, то и в таком случае необходимо будет признать, что самостоятельное татарское государство в Среднем Поволжье в 1438–1445 годах уже существовало, и организатором его являлся хан Мухаммед.

«Казанский летописец» приводит совершенно невероятное сообщение об обстоятельствах, сопровождавших смерть Мухаммеда и восшествие на престол хана Махмуда: «Умре [Улу Мухаммед] в Казани с меньшим сыном своим Якупом, оба ножом резаны от большего сына его Мамотяка». Все русские авторы, писавшие о Казанском ханстве, считали необходимым повторять эту выдумку, и даже проф. Вельяминов-Зернов, который сам же отметил целый ряд несообразностей и прямых ошибок в этом рассказе «Казанского летописца», нашел возможным сказать: «Очень может быть, что самый факт убиения Улу-Мухаммеда, передаваемый в рассказе, верен. Что-нибудь да случилось же с ханом\ недаром же он исчезает в летописях совершенно, и место его заступает сын» (Т. I. С. 11). Исчезновение Мухаммеда со страниц летописи вполне объясняется его естественной смертью, так как хан был уже пожилым – у него было три взрослых сына, участвоваших в походах. Предполагать же убийство нет никаких оснований. Еще менее можно допустить заговор со стороны ханского сына. Зная приемы повествования «Казанского летописца», легко признать в этом сообщении об убийстве Махмудом отца одну из многочисленных выдумок автора. «Казанский летописец» с избытком пропитан фанатической ненавистью к казанцам и всячески старается представить их злобными дикарями и осмеять несчастия, в которые им приходилось иногда попадать. С большим удовольствием составитель «Казанского летописца» нагромождает нелепые вымыслы один на другой, стараясь намеренно поразить читателей зверством татар и смакуя смешные и нередко скабрезные подробности, сочиненные им же самим. Вообще, это произведение относится скорее к отделу беллетристики, а не исторической наукообразной литературы. Повествуя о том, что хан Мухаммед с царевичем Якубом «оба ножем резаны от большего сына его Мамотяка», автор «Казанского летописца» не преминул добавить – «от скорпии змей остася». Искажение фактов обличается тем обстоятельством, что царевич Якуб был жив в течение ряда последующих лет и продолжал упоминаться в русских источниках. Профессор Вельяминов-Зернов сам признает, что «История о Казанском царстве» («Казанский летописец») – «источник, которым надо пользоваться с большою осторожностью. В ней рассказывается множество басен и небылиц; года часто перепутаны и происшествия искажены; автор, как видно, писал на память, мало заботясь о том, что у него выйдет из-под пера» (Т. I. С. 6), в частности, о царствовании Улу Мухаммеда он говорит: «В этом рассказе все происшествия перепутаны донельзя» (Т. I. С. 11). И тем не менее он на основании этого самого рассказа нашел возможным высказать предположение, совершенно лишенное достаточных оснований: «Я себе объясняю дело так, что по освобождении Василия Улу Мухаммед, гордый одержанной победой над русскими, двинулся с Махмутеком из Курмыща на Казань. Махмутек же, побуждаемый честолюбием, решился убить отца и выполнил этот умысел» (Т. I. С. 11). По поводу появления в России царевичей Касима и Якуба он высказал также совершенно необоснованное предположение, что «по всей вероятности, царевичи бежали от Махмутека из опасения, чтобы он,