Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский - стр. 6

Спустя некоторое время после крушения в России христианской государственности другой выдающийся русский философ А. Ф. Лосев, рассуждая о мировоззренческих основах римско-католического духовного опыта и невольно развивая идеи Е. Н. Трубецкого, пришел к выводу о том, что в основе римско-католической традиции лежит неизжитый и непреображенный христианским опытом платонизм. Этот платонизм, воспринятый через посредничество блаженного Августина деятелями Клюнийской реформы в XI в., привел, по мнению А. Ф. Лосева, к идейному и практическому противопоставлению духовной и плотской жизни и, как следствие, предопределил насильственное внедрение целибата, клерикализацию церковной жизни и политическую борьбу между Папством и Империей. Бесспорно, в подобном утверждении кроется определенное ущербное упрощение всей сложной гаммы идей и движений, характерных для эволюции латинского богословия. Несомненно также и то, что в предложенную А. Ф. Лосевым схему не укладывается теологическая система Фомы Аквинского и его творческий метод христианского переосмысления Аристотеля, философия которого активно использовалась и Восточными Отцами Церкви в IV в. Однако, очевидно, что история борьбы между Папством и Империей в Средние века, деятельность наиболее выдающихся представителей Римской Церкви – к которым, без сомнения, принадлежит упоминавшийся Ансельм Луккский – является в значительной степени ключевым, поворотным пунктом в истории христианства. Не кроются ли причины внешнего авторитета и миссионерской инициативы Римской Церкви, сохраняющиеся и в нынешние времена, в том, что некогда ее сыны сумели отстоять достоинство и свободу своей духовной матери с мечем в руках? Насколько оправдан подобный метод христианского делания с православной точки зрения, если в традиции Православной Восточной Церкви убийство на поле брани, политическое и военное принуждение воспринималось такими церковными иерархами как патриарх Тарасий и патриарх Полиевкт в качестве зла, которое не может благословляться Церковью. Если святитель Василий Великий отрицал саму возможность ведения Священной войны, если патриарх Тарасий призывал своих пасомых расценивать «победу как беду», если патриарх Полиевкт отказался принимать предложение императора Никифора Фоки о канонизации воинов, погибших в боях с иноверцами как мучеников, то не является ли, в таком случае, трагическая судьба православной государственности как в Византии, так и в России внутренне закономерной? Не является ли сам принцип земного авторитета и политической победы ничтожным по сравнению с «сокровищем иже на небеси»? Насколько соблазнителен оказался в связи с этим начертанный Ф. М. Достоевским «идеал великого инквизитора», который в различные эпохи стремились воплощать некоторые иерархи как Римско-Католической, так и Православной Восточной Церквей?