Очень странные увлечения Ноя Гипнотика - стр. 12
Мама краснеет, как школьница:
– Нет, только Тодд. У него есть своя небольшая компания друзей, и раз в пару месяцев они ходят к Голодной скале, пытаются доказать себе, что еще не состарились.
Алан окидывает маму – мою мать, врубитесь, ту, что выпустила меня в этот мир и регулярно угрожает изъять обратно, – театральным взглядом сверху донизу, который только ему сходит с рук:
– Не скажу насчет вашего мужа, миссис О, но вот вы, по-моему, только молодеете.
– Ладно тебе, Алан, – морщится Вэл.
– Серьезно, мы тут, похоже, наблюдаем симптомы Бенджамина Баттона[4], родившегося стариком и молодеющего с годами.
– Ну хватит уже, прекрати.
– Ной, мама у тебя просто огонь, даже не спорь.
– Боже, Алан…
– Извините, миссис Оукмен, – говорит Вэл. – Моего братца в детстве часто роняли головой вниз.
Алан подмигивает моей матери и посылает ей фирменную чарующую улыбку Роса-Хаасов:
– Не слушайте ее, миссис О. Вы прекрасно выглядите сегодня. Просто жжете.
– Не уверена, что это комплимент, – отвечает мать, упиваясь моментом и усиленно делая вид, что вовсе не ради этого сюда заглянула.
А кстати…
– Мам, ты что-то хотела?
Я догадываюсь, что она хотела спросить про сообщение тренера Стивенса, но сомневается, стоит ли говорить при гостях.
– Просто хотела узнать, не нужно ли вам хрустиков или еще чего.
– Хрустиков?
Она кивает:
– Или еще чего.
– Мам, нам уже не по семь лет.
– Мне тоже, – парирует она, – но я обожаю хрустики.
– А есть у вас «Читос»? – спрашивает Алан.
В ответ мама морщит нос:
– Может, рисовых крекеров?
Я вмешиваюсь, пока Алан не начал изображать, будто любит рисовые крекеры.
– Спасибо, мам. Мы пока обойдемся.
Когда она уходит, я отыскиваю старый плейлист Radiohead. Вэл ставит ноут на пол, ложится на другом конце кровати валетом, а потом и Алан плюхается рядом со мной, и мы уже втроем таращимся в потолок, слушая музыку. Иногда простые вещи и сложные вещи – это одно и то же, и тут как раз такой случай, наша троица слушает музыку, лежа бок о бок в одной кровати, и мы настроены на одну понятную лишь нам частоту.
– Представь, что Айвертон – сцена, – почти шепчет Вэл, – шоу подходит к концу, и эта вечеринка будет нашим прощальным поклоном.
– Как драматично, – замечаю я. – К тому же выпускной год еще даже не начался. А кроме того, кто сказал, что после школы мы расстанемся?
Алан присмотрел себе курс анимации в университете Де Поля. Вэл, неуклонно пополняя свое фотопортфолио, говорит о Чикагском институте искусств с тем же восторгом, как Рори Гилмор – о Гарварде. И если отвлечься от недавних мук выбора, меня очень даже утешает, что лучшие друзья через год не уедут учиться на другой конец страны.