Очень приятно, Ниагара. Том 2 - стр. 9
Глеб
«В противоположном углу ринга – доброта и терпение»
Когда-то давно, в незапамятные времена великий ученый и философ Аристотель сказал, что смысл жизни в том, чтобы служить другим и делать добро. Жизнь течет, меняются авторитеты, приоритеты и ценности. Далеко не все мои современники разделяют эту архаичную точку зрения. Но есть и те, кто продолжает великое дело Аристотеля, даже не подозревая о своей великой миссии. Они просто живут здесь и сейчас по законам древней этики. И я знакома с одним таким человеком. Это Глеб.
Кто он? Вероятно, стоило бы потратить время на то, чтобы рассказать, как закончивший колледж судоводитель ходил речными и морскими тропами к далеким берегам. Как женился, чтобы стать отцом дочери и развестись. Как работал продавцом в ювелирном магазине и курьером в крупной канцелярской кампании. Как начинал карьеру кладовщика и стал успешным менеджером. Но для целей повествование это не столь важно, как ответ на другой вопрос – какой он?
Итак. Какой он, Глеб? Коренастый, темноволосый, черноглазый, большерукий, с печатью кавказских черт. Одежду явно подбирает сообразно обстоятельствам, предпочитая добротность и тонкий шик. Окутан флёром затейливого парфюма. Нетороплив, но ловок, молчалив, но внушителен. Миролюбив, но не робок, тактичен, но настойчив, энергичен, но сдержан. Обаяние Глеба, всегда улыбчивого и спокойного, не оставляет равнодушными ни женщин, ни мужчин. Он – желанный участник любой компании хотя бы потому, что не вносит излишней суеты, не требует к себе повышенного внимания, легко находит себе место и дело, немногословен и отзывчив. А еще рядом с ним всегда тепло и уютно, состояние безмятежной расслабленности возникает как следствие ощущения полной безопасности. Так маленький ребенок, пугающийся злобной темноты, спокойно засыпает в объятиях огромного плюшевого медведя, такого мягкого, большого и успокаивающего.
Наша встреча произошла в ночном клубе. На танцполе меня чувствительно толкнул подвыпивший молодой человек, напористо прокладывавший путь сквозь причудливо извивающиеся тела. Восстанавливая равновесие, пришлось сделать шаг назад, и тут мне наступили на ногу. Неприятно, но не смертельно. В сиянии огней стробоскопа я обернулась к хозяину ноги-пресса. На меня смотрел ангел покаяния.
– Боже мой, – «ангел» взял меня за руки, – вам больно?
Вопрос звучал скорее как утверждение. Негативные ощущения не стоили и четверти той скорби, которая плавала в черных глазах юноши.
– Знаете, уже нет, – разговаривать приходилось близко наклонясь друг к другу, чтобы перекричать рев музыки.