Очень приятно, Ниагара. Том 2 - стр. 12
Я вовсе не стремилась вызнавать детали деловой и личной жизни Любса, мне хватало его обволакивающего молчания, заботливого внимания и теплых прикосновений. А сам герой не стремился их обсуждать. Но подробности, локализованные внутри личной демаркационной линии, так или иначе, всплывали.
Спутником Глеба на общих развлекательных мероприятиях, к моему бескрайнему удивлению, часто становился тот самый Вася, взбалмошный, несдержанный и хамовитый. Выпив алкоголя, в котором он явно не знал меры, этот хлипкий субъект зачастую становился инициатором конфликтов и скандалов, создавая неловкость и вызывая неприятие. В поведении и настроении Васи был какой-то надлом, истерическая экзальтация. Переходы от самозабвенного восторга к неуемной ярости, от гипертрофированной радости к болезненному самобичеванию, от замашек узурпатора к уничижению отверженного происходили буквально на глазах без видимых причин. Как заботливая квочка, Любс нянчился со своим подопечным, гася раздоры и усмиряя эмоции. В том числе, надо признать, и мои.
Как-то в один из милых вечеров совместного общения произошел совершенно дикий случай. Компания сидела за большим столом, весело проводя время. Благостно расположенный Вася травил смешные анекдоты и смело подшучивал над присутствующими. Ничего не предвещало беды, пока я не порезала руку не в меру наточенным кухонным ножом. Хлынувшая кровь вызвала общий бестолковый переполох. Кто-то отошел подальше, чтобы не испачкаться или обуздать негативные эмоции. Кто-то шумно сочувствовал и давал дилетантские советы. Кто-то тащил меня к умывальнику, прикладывал к ране салфетку, когда на фоне шума явственно прозвучала Васина фраза, на которую мало кто обратил внимание:
– Так тебе и надо, сука!
Вскоре бестолковая толкотня и гвалт улеглись, люди вернулись к приятному времяпрепровождению, и только Глеб настойчиво и умело обрабатывал и перевязывал мою пострадавшую конечность добытыми где-то антисептиками и бинтами, приговаривая утешительные и подбадривающие слова.
В этот момент на меня и набросился разъяренный Василий, свалил со стула и ударил по поврежденной руке. От неожиданности Глеб потерял равновесие и тоже упал. Но, в отличие от меня, моментально поднялся и двумя крепкими хуками разукрасил Васино лицо, пиная его в направлении «на выход». Сквозь боль я видела классическую картину из гоголевского «Ревизора»: картинно застывшие безмолвные позы и широко открытые изумленные глаза наших общих знакомых.
Глеб вернулся чернее тучи. Один. И все оставшееся время буквально не отходил от меня ни на шаг, не комментируя случившегося. Стоило мне направиться в сторону кухни или уборной, как рядом пристраивался Любс, терпеливо охраняя меня от ненужных прикосновений и излишнего внимания.