Очень хочется жить - стр. 17
– Почему же?.. – как бы оправдываясь передо мной, возразил Юбкин несмело. – Я стреляю. Только не попадаю. За все бои я, наверно, и не убил ни одного. – В его широко раскрытых мальчишеских глазах застыли обида и недоумение.
– Попадаешь небось, – успокоил его Чертыханов. – Только не замечаешь…
– У меня почему-то слезы навертываются на глаза, когда я стреляю, – согласился маленький Юбкин, – поэтому и не замечаю.
Лейтенант Смышляев, стоя сзади меня, бросил невнятно, сквозь зубы:
– Дельного бойца пули запросто отыскивают, а вот такая дрянь держится…
Я резко повернулся к нему. Смышляев выдержал мой сердитый, «уничтожающий» взгляд, хрустнул зубами, перегрызая травинку.
Возвращаясь на свой КП, я был твердо уверен, что немцы после вчерашних безуспешных атак и потерь в наступление не пойдут до прибытия свежих сил: выдохлись. Скорее всего они, получив подкрепление, двинутся завтра утром. Мы как следует укрепимся за это время и сумеем их встретить достойно. И оттого, что я, как мне думалось, разгадал намерения неприятеля, а вера в горсточку бойцов, которыми отныне я должен командовать, возросла, настроение мое поднялось, я даже весело засвистел.
Но мы не успели покрыть и половину пути, как меня безжалостно, наотмашь швырнул на землю, в колючий кустарник, внезапный и надсадный треск. В первый момент было такое ощущение, будто со спины у меня сдирают кожу – таким неистово скрежещущим был этот треск, так нестерпимо он ударил по нервам. Мне казалось, что каждая мина рвется над моей головой, и я парализованно лежал, все сильнее вдавливая лоб под сухую кочку. Чертыханов, лежа сзади, потолкал меня в каблук сапога, предлагая двигаться дальше. Я с усилием оторвал грудь от земли, заставил себя подняться и побежать. Падал и опять вставал, бежал. Треск, нарастая и ширясь, поднялся до нестерпимой, отчаянной ноты. Белые облачные паруса разлетались клочьями. В легкие забилась кислая удушливая гарь. Казалось, мне не было места на земле – всюду, куда ни кинешься, вставали, закрывая небо, черные расщепленные столбы. С давящим ревом прошли немецкие штурмовые самолеты. Я увидел, как оторвалась бомба, подобная черной капле. Вот она, стремительно приближаясь и увеличиваясь, летит, кажется, на тебя. Прямо в переносицу. Ужас останавливает сердце.
Я дико закричал и откатился в свежую воронку.
Бомба разорвалась в отдалении.
Прорвавшись – где бегом, где ползком – сквозь огонь к своему КП, я скатился в яму, прохладную и глухую, под ноги политруку Щукину и телефонисту, сел на сырую землю, чувствуя подступающую к горлу тошноту.