Обыкновенный мир - стр. 13
Он вышел во двор.
Куда деваться? Время ужина еще не наступило; и потом, даже если бы уже подошел ужин, он бы все равно ждал, пока не поедят другие. Оставалось чем-то занять себя.
Он вышел из южных ворот рядом с хозчастью и побрел вдоль стен школы направо, в сторону небольшого овражка, по дну которого, раздваиваясь, бежал ручей.
Шаопин побродил там какое-то время, оборвал себе покрытую первой зеленью ветку ивы и сделал из нее свистульку. В нем было еще много ребячливости.
Только когда, по его расчетам, школьники должны были заканчивать свой нехитрый ужин, он вернулся на двор через те же южные ворота и подошел к корзинке с хлебом. На дне оставалось только две гаоляновые булки. Это означало, что Хунмэй уже забрала свою порцию и ушла.
Он взял хлеб и пошел в общежитие, размышляя по дороге, как сейчас быстро съест его, запьет кипяченой водой и побежит к сестре Жуньшэна. Может быть, придется подождать ее немного у ворот, но это не страшно.
У входа Шаопин замер. Он увидел Жунье, которая сидела на краешке кана и улыбалась ему, явно ожидая его появления.
Шаопин не знал, что сказать, но Жунье сама подошла к нему и с улыбкой произнесла:
– Я сказала Жуньшэну, чтобы он позвал тебя. Почему ты сразу не пришел?
– Я… – Шаопин замялся.
Жунье ловким движением вынула у него из рук хлеб и спросила:
– Которая миска твоя?
Он показал.
Она положила хлеб в миску и сказала:
– Пошли, поедим вместе.
– Я…
Но Жунье уже тянула его за рукав. Отказываться было поздно. Он встал и пошел за ней. Следом за Жунье Шаопин вошел в ворота уездного ревкома. Его глаза нервно обежали священное пространство. Помещения ревкома, утопленные прямо в горный склон, карабкались наверх ровными рядами. Самую вершину склона венчал актовый зал. Все вместе выглядело грандиозно. Вечером, когда в расселинах, где прятались комнаты, одновременно зажигали свет, ревком казался монументальной высоткой.
На самом верхнем ярусе обжитых пещер[13] Шаопин заметил Жуньшэна, который, наполовину свесившись с кирпичной стены, смотрел, как они поднимаются наверх. Жуньшэн курил самокрутку, неловким движением стряхивая пепел. Стоило любимому сыну Тянь Футана оказаться в городе, как он освоил все замашки местных мажоров.
Следом за Жунье Шаопин вступил во дворик. Жуньшэн тут же подскочил к нему и спросил:
– Я дважды приходил за тобой в общагу, куда ты запропастился?
Шаопину стало неловко.
– Я… пошел сдавать мотыгу, – пробормотал он. Глаза его украдкой обежали двор большого начальства: он заметил четыре входа в пещерные комнаты и небольшое отдельно стоящее строение. За стеной, похоже, жили другие работники ревкома, и планировка там была точно такая же. С восточной стороны двора торчала небольшая хибара, перед которой был свален уголь – скорее всего, кухня. Напротив нее был устроен цветник, и над ним трудился с лопатой в руках мужчина в сером шерстяном свитере. Шаопин подумал, что это и есть дядя Жунье, но, присмотревшись, заметил, что мужчина совсем седой, старый и незнакомый.