Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 4. Между собой настоящим и прошлым - стр. 18

Вскоре вернулся Венсан. Я приготовила завтрак, и мы сидели на кухне, вяло жуя.

– Почему Диего не больнице? – спросила я.

– А ты хотела бы остаток жизни в больнице провести? Это он сейчас не очень, а недавно рисовал тушью, я даже его гулять выводил, думаю, ему скоро снова станет лучше. Ему выписали новые уколы.

– Вы сами делаете?

– Да, Диего не любит врачей. Как тебе жилье?

– Гораздо лучше предыдущего. Я могу приглашать к себе кого-нибудь?

– Да, голых девушек.

– А голых мужчин?

Он хмыкнул.

– Раз уж я тут живу, мне бы не хотелось, чтобы двери в квартиру были открыты и у входа висело потенциальное орудие убийства, это во-первых, – сказала я. – И во вторых, надо выбросить эту бразильскую гадость и купить нормальный кофе.

– Ты определись, отравили тебя в прошлой жизни или молотком пристукнули, – сказал Венсан. – Я выбираю кофе, а молоток пусть остается – он мне нравится.

В быту он был мирным, никогда не привередничал, не пенял мне на то, что я почти не убираюсь и вся моя готовка заключается в том, чтобы сделать бутерброды и порезать салат. Иногда, правда, мне самой хотелось чего-то другого, я делала рагу или пасту, но такое бывало редко.

Через несколько дней мы пришли вместе с Гого. Венсан еще был в мастерской – я услышала постукивание молотка – он натягивал холст. Я надеялась, что мы пройдем незамеченными, но как только мы подошли к моей комнате, он показался в дверях.

– Де-евочка, – протянул он придурошным голосом, каким обращаются взрослые дяди к маленьким, – какая у тебя красивая ку-уколка! Как ее зовут?

Гого, переведенный в неодушевленные предметы, не знал, как себя проявить. Я молча увела его в комнату.

_______

Лир обещал, когда окончатся занятия проработать со мной монолог из «Пиппы», но после нашей группы у него была еще одна. Я сказала, что подожду в костюмерной, чтобы не мешать. Я подслушивала и сделал вывод, что нас он любит больше, а с ними сух и раздраженно-придирчив. Я дождалась, пока они разойдутся, опасаясь, что он забудет обо мне. Но вдруг услышала, как он зовет меня. Не знаю, зачем я впопыхах улеглась на банкетку и притворилась спящей. Он зашел, постоял немного в дверях.

– Катрин! – позвал он шепотом.

Потом подошел, присел на корточки рядом со мной и стал легонько тормошить меня за плечо. Я как могла изобразила глубокий сон. Его пальцы прикоснулись к моей скуле. Он стал гладить мое лицо, негромко приговаривая: «Катрин, проснись, проснись детка!» Я открыла глаза. Извинилась. Он мягко улыбнулся. Мы пошли в зал, разобрали монолог, он дал мне несколько советов, а потом посмотрел на часы и сказал, что ему уже пора. Какую-то часть пути мы прошли вместе. Несколько дней потом я, лежа в своей комнате, вспоминала это блаженство – его пальцы на моей щеке, и заливалась слезами.