Обрывки - стр. 8

На стенде, возле буфета, Дмитрий Юртаев читает свои стихи. И вокруг него тоже толпа. Люди смеются, дети так прямо хохочут. А Дмитрий – рыжее воплощение детства, раздаёт автографы.

Иду к выходу, а там толпа, ожидающая известную писательницу. Толпа плотная, не пробиться. Люди стоят уже больше часа, ждут Автора. Я тогда себе пообещал, что на встречах со мной такие же толпы собираться будут. Если не такие, как у известной, то хотя бы такие, как у художника.

Снедаемый завистью, спускаюсь в гардероб, а на детской площадке Надея Ясминска общается с тремя-четырьмя ребятишками. Хорошо ей и спокойно с такой маленькой аудиторией. И вполне она счастлива.

У меня вся зависть и прошла.

Кстати, о зависти. Это не такое уж и плохое чувство, если его использовать в мирных целях. Я и писателем стал из зависти.

В 1993-м году учился я в школе, был обычным трудноватым подростком в дырявых носках и застиранном свитере. Тогда все такие были, за малым исключением. Интересовался спортом, в основном теми видами, где кого-то били. Слушал на хрипящем магнитофоне зажёванные-пережёванные кассеты западных и отечественных рокеров. У меня сбивалось дыхание, когда симпатичная одноклассница проходила мимо, и я нарочито вел себя грубо и вызывающе. Вспомнить страшно. Всё-таки взрослым быть лучше.

А ещё я читал. Читал запоем всё подряд. Фантастику, детективы, классику. Однажды ехал в электричке, на столе валялся забытый кем-то справочник ветеринара. Пока ехали – я его два раза прочёл. Теперь знаю, что такое мастит у тельной коровы.

Так вот в эти смутные годы пришёл я как-то в школу и увидел одноклассника Пашку Сикорского, который что-то тайком писал в толстой тетрадке. Мы его ещё из-за фамилии подкалывали всё время. Мол, когда ты, Сикорский, вертолет, наконец, изобретёшь? А он даже не отшучивался. Наверное, изобретал.

– Здорово, – говорю.

– Привет, – бурчит Сикорский.

А сам от меня рукой тетрадь загораживает. Но так ведь, подлец, это делает, чтоб мне ещё интереснее стало.

– Что пишешь?

– Ничего.

И снова отгораживается. А я же вижу, что ему до смерти хочется похвастаться, хочется, чтоб я ещё у него что-то спросил, а он будет отворачиваться, отвечать неохотно, а потом я его как будто уломаю, и он откроет мне свою страшную тайну.

Ладно, поиграем.

– Да покажи ты!

– Отстань!

– Ну и не надо.

Я демонстративно сажусь за соседнюю парту, отворачиваюсь. Через минуту Пашка не выдерживает:

– Ну ладно. Смотри.

Смотрю.

– Ну и что это?

– Фантастический рассказ. Я рассказы пишу.

И вот тут мне стало завидно. Читать я очень любил, особенно всякую фантастику, которая тогда хлынула на полки книжных магазинов нескончаемым потоком. Лем, Стругацкие, Нортон, Пратчетт. Я читал запоем, часто не высыпаясь из-за какой-нибудь особенно интересной истории. Фантазировал, как мог бы поступить тот или иной герой, чтоб все ещё лучше получилось. Но написать что-то самому и в голову не приходило. А тут…