Обрывки минувших дней - стр. 13

Тем летом я начал замечать, что забываю французский. Все чаще ловил себя на том, что приходится обращаться к словарям для перевода банальных слов и выражений. Раньше я говорил на нем практически как на родном, даже уроки иногда давал детям и однокурсникам, изучавшим этот язык.

Благодаря знанию языка мне удалось первые полгода второго курса провести во Франции в Университете Лиможа по специальной стипендиальной программе, несмотря на то, что в университете я изучал немецкий, так как опоздал с записью, и, как результат, – на французском отделе попросту не оказалось свободных мест.

Первое слово, которое приходит мне в голову, когда я вспоминаю те полгода – незабываемо. В принципе поездка в Лимож была моей первой в жизни поездкой за границу. Тогда я испытывал неопределенные, но весьма приятные чувства от всего нового, что тогда меня окружало: от нового уклада жизни, к которому я с удовольствием начал привыкать, и в особенности от встреч с новыми людьми, чьи взгляды, как оказалось, либо частично, либо кардинально отличались от моих, что заставило меня впервые за долгое время осмыслить свое отношение ко многим вещам. Это и являлось катализатором сближения, появления тем, которые мы могли обсудить, формирования атмосферы, в которой любой мог высказать свои мысли по тому или иному поводу, не боясь быть осужденными.

Если попытаться описать мои чувства в первые месяцы в Университете Лиможа, то вряд ли удастся передать их в полной мере. Думаю, это сродни чувству неизбежного приятного волнения, когда делаешь предложение девушке, заранее зная, что она скажет «да», которое все равно повергает тебя в омут счастья, или когда врач выходит из родильной палаты и с улыбкой сообщает: «Поздравляю, у вас сын!» Ну, или дочь. Это неважно. Важны лишь эмоции, которые тебя переполняют.

Франция оставила глубокий след в моей памяти, и в особенности прекрасная черноокая брюнетка Мари, которая не упускала возможности поспорить по любой теме. О чем бы я ни заговаривал, у нее всегда было противоположное мнение. И почти всегда она брала верх и с красивой кривой ухмылкой уходила, а тебе лишь оставалось смотреть ей вслед, думая, какая у нее «аппетитная» задница. Я практически уверен, что она специально виляла ею, чтобы ее оппонент, то бишь я, не мог оторвать взгляда.

Как-то между нами вновь разгорелся спор. В сей раз о «Критике чистого разума» Канта, как далеко может зайти познание на интуициях без какого-либо опыта. Начав свою речь с того, что опыт обязателен для познания, я не успел договорить, как она перебила и стала утверждать обратное. Я смотрел на нее завороженный, переводя взгляд с ее напряженного лица на руки, рисующие в воздухе разные узоры, а с рук на вздымающуюся грудь, с таким пылом она высказывала свое мнение на мою дерзкую попытку противоречить Канту. Для меня тогда все звуки превратились в белый шум. Неожиданно для нас обоих я приблизился и поцеловал ее тонкие красивые губы, прервав ее пламенный монолог. Удивлением для меня стало, что она ответила взаимностью. Лишь на секунду отстранившись, чтобы сказать на идеальном французском: «В общем, ты не прав», она снова меня поцеловала.