Обряд - стр. 7
– В машину садись, – командует водитель.
Мишаня в нерешительности переступает с ноги на ногу, в сапоге хлюпает. Потом снова косится на ружье.
Нет, не такое, вроде бы двустволка.
– Вы меня к брату отвезете?
– Мы тебя куда надо отвезем, – саркастично отрезает толстолицый.
– Мне к брату надо.
– Садись. – Рука водителя тянется назад, открывается пассажирская дверь. Тут Мишаня замечает на крыше мигалку.
– А вы полиция?
– Мы лучше. Садись. – Из открытой двери его обдает теплым прокуренным воздухом.
– Вы военные?
Мишаня смотрит на водителя, потом на машину, такую грязную, что он даже разобрать не может, какого она цвета.
– В машину садись, я сказал. – В голосе водителя, таком же грузном, как и он сам, звучит металл.
Наверное, все-таки это полиция, проносится у Мишани в голове, а он им рассказал про охоту. Дурак, спалил всех. Может, бежать? Но не обратно же в лес. Все-таки между лесом и людьми он выбирает людей и забирается на заднее сиденье, заваленное старыми газетами и пустыми бутылками от чая «Липтон». Водитель трогается, едва Мишаня успевает захлопнуть дверь.
– Давно бродишь? – спрашивает мужик в камуфляже.
– А сколько времени? – От жарящей на полную печки у Мишани перед глазами все плывет.
– Полпервого.
Мишаня принимается считать на пальцах: шесть, восемь… не может быть. Он мотает головой. Нет, не мог он столько бродить в лесу, невозможно.
– А где брат ждет?
– У машины.
Две головы переглядываются.
– Парень, ты что, отбитый? Нормально отвечать можешь? А то сейчас поедем тебя в обезьянник сдадим к остальным отбитым, – устало выдыхает толстолицый.
– Могу. – Мишаня выпрямляется, вытягивается в струнку почти до хруста в позвоночнике, чтобы привести в движение шарниры своего одуревшего от темноты и холода мозга. – Мы ехали по дороге от поселка, километров двадцать, потом свернули на просеку и оставили машину на поляне. Она такая круглая, большая, и там трава зеленая растет, густая, а кругом мох.
– Ты там грибы в лесу жрал, что ли? Поляна… млин, – цедит сквозь зубы водитель. – В отделение едем. Достал ты меня, браконьер обдолбанный.
– Погоди, – останавливает его пассажир и, обернувшись назад к Мишане, спрашивает: – Там еще валун плоский такой в середине?
– Валун? Да. Был валун.
– Паха, я знаю, где это.
– Тоже грибы жрал?
– Да ну тебя, заладил. Это место, алтарный камень вроде, там пару лет назад… помнишь, повесилась женщина? В общем, неважно. Короче, нам прямо до развилки на поселок, а дальше покажу.
Водитель цокает языком.
– Брата твоего арестуем, понял? – бросает он через плечо.
В дороге Мишаня засыпает, просто отключается от тепла и перешептывания приделанной к приборной панели рации. Он тяжело поднимает веки, когда машину подбрасывает на кочке – той самой, где подскочил Петькин «лансер», наверное, а может, другой. Мишаня просовывает голову между сидений и выглядывает вперед. Луч фар, неверным дрожащим светом рассекая дождь, упирается в черное тело машины.