Обряд - стр. 11
В этот момент гудящая лампа дневного света над головой Марианны мигает, и аудитория взрывается зловещим хохотом.
– Видите, факультетские призраки с нами согласны, – с улыбкой произносит Марианна и продолжает: – Те, кто боится зла в себе, становятся непримиримыми перфекционистами, которые систематически истребляют это зло любой ценой, находя его воплощение вовне. Чаще всего – его ложное воплощение. Причем для каждого понятие зла субъективно. Например, время. Для меня время – зло, потому что я не успеваю дать вам весь материал, ну а для вас… Это каждому лично решать, когда сессия придет.
Аудитория смеется, кто-то в шутку крестится. Настя смотрит на это стадо и испытывает нечто похожее на стыд оттого, что она его часть, а еще тоску оттого, что по-настоящему ей никогда не стать его частью. Особенно теперь, когда она – «пример», любимчик преподавателя не пойми с чего. Настя снова переводит взгляд за окно, но там только дождь и желтые блики фонаря на мостовой.
– И последнее, – продолжает преподавательница. – Страх за свою целостность. Иначе говоря, страх за свой рассудок. Он заставляет нас сомневаться в реальности мира вокруг. Он может быть огромной движущей силой в герое. Силой, ведущей его к саморазрушению.
Внезапно Настину голову заполняет вибрирующий гул лампы дневного света, пальцы начинают потеть и становятся ватными, негнущимися. Ручка выпадает из рук и катится по полу. Звук кажется Насте искаженным и замедленным, как на зажеванной пленке.
Она поднимает глаза на преподавательницу, но та смотрит в окно. Настя переводит взгляд на то, чем поглощена Марианна. Под фонарем подлетает вверх и снова с силой бьется об землю, как выброшенная на берег рыба, чей-то вывернутый наизнанку черный зонт.
Дождь такой сильный, что больше нет ни реки, ни Медного всадника, ни Адмиралтейства с его острым золотым шпилем, даже серое пятно Кунсткамеры еле-еле просматривается через пелену. Границы вселенной сузились, есть только пузырь остановки, как желток, спрятанный в яйце.
Под козырьком прячутся шесть человек, в основном студенты. За неделю непроглядных ливней набережная превратилась в реку. От каждой проезжающей машины все жмутся к стенке, плотно, как узники перед расстрелом; кто-то даже забирается с ногами на лавку. Радужные мазутные капли долетают до Настиного пальто, покрывая подол узором грязных созвездий.
Вот опять, думает Настя, как ни крути, со всеми, но не такая, как все. Все ждут троллейбус номер одиннадцать до метро и по домам. Настя ждет машину, за ней должна заехать Катя. Она работает на Васильевском, возле Гавани, и по понедельникам им по пути до Настиного дома.