Обрученная с врагом - стр. 34
Лютер вымыл руки, вышел из ванной и смущенно произнес:
- Честно говоря, никогда не был в гостях у ведьмы.
Эльза улыбнулась и разлила чай по пиалам. Ей отчего-то сделалось очень легко.
- Считай, что ты просто в гостях у девушки.
Лютер осторожно сел на шаткую табуретку и придвинул к себе пиалу. Должно быть, он хотел сказать, что никогда не был в гостях у жены вышестоящего начальника – но отчего-то промолчал.
- Тебе не за что себя винить, - сказала Эльза. Лютер бросил на нее острый взгляд из-под рыжеватых бровей и не ответил. – С Тати… ты не мог знать, что так получится.
- Я не хотел, чтоб все так кончилось, - Лютер задумчиво провел пальцем по краю чашки. Эльза подумала, что у него очень сильные руки – руки, которые с одинаковой ловкостью плетут рыболовные сети и пытают ведьм. Хотя вряд ли Лютер пытает… - Никто не виноват, что родится тем, кем родится.
Левая ладонь зачесалась. Задумчиво скользнув по ней ногтями, Эльза промолвила:
- Ты хороший человек, Лютер. Все будет хорошо.
Чай допивали в молчании. Эльза понимала, что сейчас ее гость уйдет, и можно будет спокойно вернуться в квартиру Мартина. Интересно, чем он сейчас занят? Уехал к очередной подруге или плетет еще одну интригу на пару с дядей Эрихом? Стоило подумать о муже, как в груди стала подниматься злость.
- У тебя соринка на щеке, - сказала Эльза и, протянув руку, смахнула с лица Лютера несуществующую соринку. Лютер поймал ее пальцы, стиснул вроде бы мягко, но не вырвешься при всем желании – так они и смотрели друг на друга, замерев и, казалось, перестав дышать.
- Лучше не надо, - произнес он, наконец. – Я боюсь наворотить дел.
Эльза смотрела ему в глаза и понимала: их уже накрыло лавиной и несет куда-то прочь. Лавину не остановить.
- Не бойся, - сказала Эльза. – Не надо бояться.
Эльза не запомнила, как они переместились с кухни в комнату. Лютер целовал ее настолько жадно, словно боялся, что девушка в его объятиях растает в любую минуту, и, откликаясь на его долгий поцелуй, Эльза впервые за все время в столице чувствовала себя живой – живым, настоящим человеком, а не куклой и вещью. У Лютера были сильные сухие ладони и два длинных шрама, проложенных от шеи к ключице и груди; когда Эльза дотронулась до них, он вздрогнул и, оторвавшись от ее губ, попросил:
- Лучше не надо.
- Хорошо, - выдохнула Эльза, чувствуя, как по телу растекается приятное ласковое тепло. Не тот душный давящий жар, который охватил ее в объятиях Мартина – это чувство было похоже на прикосновение летнего солнца. Лютер осторожно стянул с нее тонкие темные брючки, которые Эльза купила специально для походов на лекции, и с такой же почти трепетной аккуратностью избавил ее от белья. Эльзе казалось, что она балансирует на грани между этим миром и удивительным зазеркальем, где есть лишь удивительная тонкая нежность. Лютер покрыл беглыми поцелуями ее живот, переместился к лобку, и мягко развел ее ноги в стороны.