Обрученная с врагом - стр. 27
Мартин посмотрел на нее внимательным долгим взглядом и отчетливо сказал:
- Я мог бы тебе врать. Но вранье надо запоминать, а мне лень это делать. Будь умницей, Эльза.
Он подошел, задумчиво погладил ее по щеке и добавил:
- И мы поладим.
***
«Приезжай, пожалуйста. Мне плохо».
Выйдя из подъезда и махнув рукой – оранжевый жук такси сразу же отделился от основного потока – Мартин набрал номер Анны-Марии. Если она написала ему сообщение и обратилась на «ты», то дела действительно были хуже некуда. Когда такси рвануло с места, Анна-Мария ответила:
- Я на работе. Приезжай.
Ее голос словно не принадлежал ей, он звучал, как из могилы. Мартину казалось, что его начинает знобить.
По позднему времени медицинский центр был закрыт, врачи давно разошлись, и охранник на вахте медленно поднялся с места, намереваясь преградить Мартину дорогу. Он махнул жетоном, бросив что-то вроде «Спецоперация», и охранник отступил.
Анна-Мария лежала на кушетке, на полу рядом валялся разлитый стакан воды, а чуть поодаль – смартфон, выпавший из ослабевших пальцев. Мартин подбежал, сел рядом – девушка была то ли в обмороке, то ли в трансе. Левая рука, в которую когда-то давно вогнали печать регистрации, почернела до локтя, а кожа на ней ссохлась и растрескалась. Мартин дотронулся до нее, и Анна-Мария вздрогнула.
- Это ты… - прошептала она.
- Все хорошо, я тут, - Мартин сбросил пиджак: работа предстояла серьезная и опасная. – Я с тобой, все хорошо, не бойся.
Лицо девушки исказило гримасой невыносимой боли.
- Я ничего не делала, - промолвила Анна-Мария. – Клянусь, я ничего не делала…
- Я верю, верю, - Мартин слегка сжал пострадавшее запястье и принялся осторожно гладить руку от ладони до локтевой ямки. – Это спонтанный сброс печати, так бывает. Просто потерпи еще немного.
Анна-Мария всхлипнула, и Мартин, дождавшись, когда по иссохшей коже побежит бледно-голубое сияние, усилием воли загнал в ладонь девушки новую печать и почти сразу же – вторую, в здоровую кожу выше локтя. Девушка вскрикнула, и от изувеченной руки начал подниматься отчетливый темный дымок. Печати обуздывали силу, что пыталась вырваться на свободу. Мартин понимал, что это безумно больно, и удивлялся тому, что Анна-Мария не орала от этой боли.
«Должно быть, ей стыдно кричать перед инквизитором», - подумал он и вдруг поймал себя на мысли, что испытывает жалость. Мартин никогда не жалел ведьм, но Анна-Мария в определенном смысле принадлежала ему, и сейчас, когда все было позади, и рука постепенно принимала привычный вид, Мартин едва сдерживал свою горечь.