Обречённый странник - стр. 6

Иван, весь бледный, продолжая держать сенатскую бумагу в руках, вышел в небольшой коридорчик, соединяющий меж собой жилые комнаты. Тут, возле большой, обитой железом печи, стояла растерянная Антонина, потянулась к нему, шагнула навстречу и заплакала, припав к груди.

– Ты хоть чего ревешь? – раздраженно отодвинул ее от себя Иван. – Али виновата в чем?

– Прости меня, Вань, ребеночка нашего не сберегла, прощения мне нет за это никакого, – сквозь слезы проговорила она.

– Твоей вины в том нет, – вздохнул Иван и легонько провел ладонью по ее мокрой щеке. – На исповеди была? Вот и ладно, – успокоил, как мог, жену и, приобняв за плечи, повел на кухню, куда скоро пришли мать и его крестный. – Как он там? – спросил, кивнув в сторону спальни.

– Плох, – покрутил седой головой Угрюмов, – долго не протянет.

А мать, настрадавшись за последние дни, при появлении в доме мужчин, ощутив поддержку, вдруг успокоилась, слезы перестали течь непрерывным потоком по ее лицу, и она села в теплый угол возле печки, где и любила обычно сидеть зимними вечерами, когда все расходились по своим комнатам, и неожиданно проговорила:

– Зима, видать, нынче студеная будет, по всем приметам выходит.

Хлопнула входная дверь, и послышалось тихое покашливание незнакомого мужчины. Иван выглянул в прихожую, увидел местного священника, отца Порфирия, который нынче венчал их с Тоней, за ним стояла Катя, держала в руках какой-то узелок. Иван вернулся на кухню, взял с полки новую свечу, зажег ее от стоящей на столе и, ни к кому не обращаясь, сказал:

– На чердак схожу, – и ушел, а вслед за ним уплыла и длинная тень его коренастой, плотно сбитой фигуры.

– К голубям своим пошел, – вздохнула мать.

Отец умер через день, в пять часов утра. Тихо и мирно, не приходя в себя. Ивану так и не удалось продолжить начатый с ним разговор. Хотя… отец и так успел высказать свое предсмертное желание, чтоб сын бросил искать эти прииски, занялся, как и он, торговым делом.

Стоял хмурый декабрьский день, когда траурная процессия длинной цепью вышла со двора Зубаревых. Четверо парней несли гроб на руках, впереди шли женщины из соседок и раскидывали через каждые два-три шага мохнатые лапы елочек. Иван с матерью и сестрой Катериной шли позади гроба, сосредоточенно глядя себе под ноги. Варвара Григорьевна так и не выпускала из рук концы своего платка, отирая ими беспрестанно льющиеся слезы, и что-то неслышно шептала. На похороны приехал и Андрей Андреевич Карамышев, правда, без жены, оставив ее при хозяйстве в деревне. Он поддерживал под руку Антонину, которой, как казалось Ивану, труднее всего далась эта смерть. Братья Корнильевы шли в один ряд, сняв с головы богатые шапки, и торжественно несли их перед собой, уже одним этим показывая всю значимость и важность свою.