Обречённый странник - стр. 29

– Все в руках Божиих, – перекрестился владыка, – и каждый послушный и верующий человек поступил бы точно так же на вашем месте. Во имя укрепления православной церкви обратился я тогда со своей просьбой и, уверен, всякое доброе дело зачтется человеку, верящему в Бога, если не на этом, то на том свете, когда предстанете вы на суд Божий.

– А не могли бы вы, ваше высокопреосвященство, написать прошение на имя императрицы, дабы она взяла под свое высокое покровительство наше скромное предприятие?

У Ивана даже дыхание перехватило, когда он услышал подобное предложение своего тестя. Удивило оно и владыку, который ответил не сразу, а долго и внимательно рассматривал Карамышева, потом взглянул вновь на серебряный слиток и опять сухо кашлянул.

– Признаться, не вижу к тому особых причин, – наконец ответил он. – Даже если бы я и согласился на подобный шаг, то представьте себе, как будет истолкована подобная просьба? По своему положению, несомненно, могу обращаться в Святейший синод, и то лишь касательно дел моей епархии. Почему бы вам не попросить об этом губернатора?

– Но мы приехали именно с этой просьбой к вам, владыка, – упорно стоял на своем Карамышев.

– Знаете, после недавних событий, когда по ревностному моему служению, был заложен храм во имя Воскресения Господня, участником чего были и вы, мне сообщили о письме местного муллы к самой императрице о притеснении татарской части населения. Насколько мне известно, дело пока не получило ход, но вполне может случиться, что очень скоро меня переведут с Тобольской епархии, и тогда… мое обращение к императрице может только повредить вам.

– Понятно, – вставая, проговорил Карамышев, – значит, зря мы по морозу за столь верст коня гнали. Пошли, Иван…

– Да погодите вы, – неожиданно остановил их митрополит Сильвестр, – не отобедали еще. Не в моих правилах отпускать людей в дорогу голодными. К тому же мне на самом дело не совсем ловко перед вами, поскольку пусть косвенно, но являюсь виновником постигшего вас несчастья. Разрешите подарить вам на память образ Абалакской Чудотворной иконы Божией Матери, выполненный одним из наших иконописцев, – с этими словами владыка взял с небольшой деревянной полки образок, являющийся точной копией с Чудотворной, и протянул ее Карамышеву. – Благослови вас Господь. – Карамышев с поклоном принял подарок, но не проронил ни слова. – Что же вам подарить, молодой человек? – задумался чуть владыка. – Грамоте обучены? – спросил он Ивана. Тот согласно кивнул. – Тогда не обессудьте, но хочу сделать вам не совсем обычный подарок. – С этими словами он взял со стола тонюсенькую книжицу и, раскрыв ее на передней странице, показал рукописный текст с выведенными киноварью заглавными буквами, – то не церковная книга, надеюсь, вы таковые имеете, но подобную вы вряд ли где встретите. Это собрание разных каверз и редких сочинений, писанных неизвестными авторами не только в нынешнем, но и прошлом веке, еще до царствования царя Петра Алексеевича. Мне их передал знакомый архимандрит, выписав из собрания Хотынского монастыря, а мой писец переписал уже набело. Разрешите, я прочту некоторые из них, чтоб вы поняли, о чем идет речь, – с этими словами владыка взял очки в металлической оправе, водрузил их себе на нос и принялся читать: – Челобитная к судье, господину моему судье-свинье бьет челом и плачетца, за печь прячетца, с поля вышел, из лесу выполз, из болота выбрел, а неведомо кто. Жалоба нам, господам, на такова же человека, каков ты сам, ни ниже, ни выше, в той же образ нос, на рожу сполз, глаза нависли, во лбу звезда. Борода у нево в три волоска, широка да окладиста… – Владыка неожиданно остановился, широко улыбнулся и перелистнул страницу.