Обреченные на вымирание - стр. 40

Зазвонил телефон. Шурум разом изменился в лице – идиотская ухмылочка исчезла, ее место заняла беспокойная сосредоточенность. Он быстро выключил музыку, подскочил к аппарату. Яхо неспешно отложил журнал и смотрел на подельника.

– Алло, – сухо, словно ломающаяся солома, проговорил Шурум. Минуту слушал, вращая глазными яблоками, затем отнял трубку от уха, протянул Яхо, – тебя.

Амбал грузно поднялся. Комбинезон так натянулся на его заднице, что ткань затрещала. Он подошел к Шуруму, взял трубку и устало проговорил:

– Слушаю.

Несколько минут он стоял неподвижно, словно статуя, затем сказал:

– Лады, – положил трубку. Все время переговоров Шурум стоял рядом и всматривался в лицо напарника, словно пытался прочесть на нем услышанное.

– Иди, заводи «мульку», летим в Камычи, – пробурчал Яхо.

– А этого, – Шурум кивнул в мою сторону, – здесь, это…, одного оставим?

– Бытовку запри, пусть с самолетом возится.

По лицу Шурума было видно, что с таким решением он не вполне согласен, но перечить не стал. Зло зыркнул на меня:

– Понял, это, чтобы от самолета не отходил, а когда вернемся, чтобы все было готово. Понял, болдатень?

– Да, сэр, – я потупился и в страхе стал усерднее натягивать сандалии, надеясь, что он не заметил моей оплошности. Шурум не заметил, он суетливо забегал по диспетчерской в поисках какой-то «нахлобучки».

После телефонного звонка я понял, кто на самом деле главный у авиаторов. Зачем Шуруму Яхо было понятно сразу, а вот зачем Шурум Яхо прояснилось спустя несколько минут, когда тот, наконец, нашел свою «нахлобучку» – старый потрепанный шлем. Яхо не умел управлять самолетом. За штурвал «мульки» сел Шурум. Яхо загрузился вторым номером с передвижного трапа. Пыхтя, с трудом поднимая ноги, задевая пятками борт, он еле втиснулся в узкую кабину.

Мотор взревел и одновинтовой желтый «Слинг» с зеленой полосой по борту вырулил через распахнутые ворота в ограждении на шоссе. Резво побежал по асфальту, а разогнавшись, плавно оторвался от «взлетной полосы». За всем этим я наблюдал через щель в воротах, запертый в ангаре с ЛАшкой наедине.

Трудно представить, что Шурум оставил дверь в диспетчерскую открытой, но я все же проверил – закрыта. Зато другая, немного дальше по коридору, оказалась не запертой и вела в душевую. Из-под мутного белесого плафона, словно сквозь молоко, светило несколько светодиодов. В помещении два на три метра размещались душевая кабина из нержавейки с большой круглой лейкой под потолком и у стены железная скамья. В углу валялись сырые тряпки, на зеленой пластиковой сетке перед кабиной раскисла бумажная упаковка из-под мыла. «Этой душевой меня соблазнял Шурум?», – промелькнуло в голове. Обойдя все углы, куда мог просунуть нос и не найдя ничего стоящего, я вернулся к самолету.