Обреченные на вымирание - стр. 18
– Михалыч, будь добр, возьми джипер, он нам с тобой пригодится, – сказал Андрей, не сводя глаз с Гжегоша.
Поляк метнул на меня злой взгляд:
– Он тепенжь твой новый помоньшник? Ну-ну. Долго ли пжотянжешь, бжаток? Он…
– Навигатор с ключом гони, – перебил его Андрей.
Я взял плоский, с большим экраном прибор. Когда Гжегош доставал ключ из заднего кармана, тот упал. Я хотел было поднять, но меня остановил Андрей:
– Не поднимай, отойди.
Я подчинился и отступил к стене.
– Я его считал джугом. Ланжо, пшонжеву беж него. Ты шпонжи, бжанток, что за гожодДжагжбуг. Пушч шассканжент, какие джела его там заденжали на чентынжегжода. Думаю, он совжет. Мы в тюнжмесинджели.
– Все, пошел, – Андрей грубо схватил Гжегоша за руку выше локтя и вытолкал из квартиры. – Еще раз придешь, пеняй на себя, – захлопнул за поляком дверь.
– Чертов Гжегош-тупиш, – пробурчал Андрей, взял у меня прибор, подобрал ключ, прошел в комнату, из которой выбежал поляк. С места, где я стоял, было видно, как он копался в черной сумке, наверное, проверял ее содержимое.
Было неприятно оказаться свидетелем ссоры, из-за чего чувствовал себя неловко. Мое доверие к Андрею пошатнулось. Хотелось немедленно услышать правду. Задевало, что он не спешит меня разубеждать.
Через несколько минут Андрей встал, осмотрел комнату, вернулся в коридор:
– Проходи, что встал, как бедный родственник, – мимо меня прошел на кухню. Скоро послышался звук вскрытой банки. Я поморщился. Помедлив еще немного, преодолевая неловкость, проследовал за ним. Андрей сидел на стуле, в руке держал «хенекера» и смотрел в окно. Изгрызенная, превращенная в метелку зубочистка лежала на столе.
Я опустился на табурет. Ноги после похода гудели и теперь пели гимн благодарности. Андрей неподвижно смотрел в окно. Казалось, он переживает ссору, и я старался не отсвечивать.
– Я служил, – вдруг начал Андрей, не отводя глаз от стекла, словно смотрел не на заросший двор, а назад сквозь года, – в триста девяносто пятой отдельной испытательной авиационной эскадрилье. Стояли в двух километрах южнее поселка Сенное Саратовской области. Летал на СУ-27. В двадцать четвертом нашу ОИАЭ сократили и меня уволили. К тому времени я уже был женат и растил Шурика. Нас бросили в военном городке на произвол судьбы, вывалили, как шлак. Через месяц в домах отключили воду, через три – электричество. В то время мир уже катился в тартарары. Работу найти было невозможно. Мы не голодали, в армейских складах оставались кое-какие запасы. Жалкое существование поедателя консервов меня уничтожало. Мне было стыдно смотреть в глаза своим. Школа тоже закрылась. Шурка так и не окончил третий класс. Светланка занималась с ним, но это не то. Каждый божий день я ездил в город и искал работу. До чертей хотелось заколотить денег и выбраться из ямы. Перебивался разными шабашками, но их становилось все труднее найти и платили все меньше. Я продолжал медленно и уверенно идти ко дну. Однажды мне позвонил Ромка Сошин. Мы вместе учились в летном институте. Он предложил работу, и главное, по специальности. Я сразу ухватился за эту возможность, – Андрей замолчал, сделал несколько глотков пива. Затем повернулся ко мне: