Обреченные на вымирание - стр. 13
Тучи рассеялись, яркое солнце забралось в зенит и нещадно палило. Земля, асфальт, крыши домов, гаражей, машины дымились белесым паром. Становилось душно, как в оранжерее. Я обвел взглядом окрестности. По шершавым стенам кирпичных домов зелеными щупальцами тянулись вьюны. Дикий папоротник кущами разросся на газонах. Трава, которую никто не косил, вымахала по грудь. Она взламывала асфальт, лезла между плитами, заселяла крыши, водостоки, карнизы. Спортивные, детские площадки, пустыри превратились в поля. Поросль стремительно вырастала в деревья, те бросали семена, все увеличивая и наращивая экспансию. Это было незаметное, текучее поглощение цивилизации. Растения подбирались с окраин и постепенно, метр за метром, забирали свое. Дома, улицы, прилегающие к окраинам и паркам, уже скрылись под зеленой мантией. Климат. Он менялся, стремительно превращался в тропический.
Было жарко и тихо, только треск цикад нарушал полуденное оцепенение. В вышине изредка мелькали птахи, из-за домов доносился клекот, словно кто-то палкой постукивал по высохшему стволу. Я шел в духоте, щурясь от яркого света. Было безлюдно. Лишь изредка в тени под козырьками подъездов различал притулившихся на скамейках стариков.
Прочесывать поселение начал с южной оконечности. Казалось, Андрей вел меня оттуда. В итоге я бесполезно прошатался до вечера. Голодное урчание в желудке и нудная боль под ложечкой заставили прекратить поиски. В расчете раздобыть что-нибудь съедобное зашел в ближайшую пятиэтажку. С разбитыми окнами, с перекошенной подъездной дверью, дом выглядел брошенным.
Я шагнул в рыхлый сумрак подъезда. В нос пахнуло прелой сыростью, в покойной тишине слышалось жужжание мух. Дверь в квартиру справа была распахнута. Я осторожно заглянул внутрь. Хозяева покидали жилище в спешке: по полу разбросаны вещи, всюду царили разгром и беспорядок. Переступив через поваленную тумбочку, я остановился в прихожей. На вешалках остались куртка, прорезиненный армейский плащ, пестрый халат, детская панамка, платок, пустая противогазная сумка. Под облупившимся потолком висела трехрожковая паукообразная люстра. От пыли плафоны стали бархатисто-матовыми. Из дверного проема боковой комнаты, словно вывалившийся язык, выглядывал тощий, в коричнево-желтых разводах матрац. Сумрачную тишину разбавляло ленивое жужжание насекомых.
Стряхнув оцепенение, я прошел на кухню. Едва переступил порог, как что-то темное, размером с кошку, метнулось в разбитое окно и исчезло. Сердце взбрыкнуло, страх зябью прошелся по спине. Я замер и осмотрелся. Кафель над мойкой потрескался, в швах засела зеленая плесень, дно раковины затянул рыжий налет. И пыль. Все покрывала серая вездесущая пыль.