Обращенный к небу. Книга 1 - стр. 12
Ночь на Купалу давно минула, и уже не горели на полянах костры, и не водили хороводы девушки с парнями, а Илья с Оляной ходили так, словно ночь волшебная всё длилась, и какое дело им было до того, что огненное колесо Перуновой колесницы катилось по небу.
Они брались за руки – совсем как малые дети – и шли после подмоги родителям в лес. И пели соловьи, которых они стремились разглядеть в ветках, и солнце играло сквозь листву, трепещущую на ветру, и так далеко были люди, что казалось им, будто они одни на всей земле от края до края. И с них должен вновь пойти род людской…
Её волосы пахли рекой, а ладони – травой и земляникой. И в глазах, расширенных от восторга отражалось небо и Илья, плывущий на крыльях счастья. И они тонули друг в друге, и им хотелось кричать от радости и блаженства, и жить они собирались вечно, потому что больше не гуляла по свету Морана-смерть, и они сами давно были в чудесной и невиданной земле – Нави, где не было ни горя, ни иных печалей, и не нужно было возвращаться в обрыдлую Явь.
И Илья смотрел в глаза любимой и никак не мог насмотреться, а Оляна смеялась и опять и опять припадала к его губам, как к роднику, из которого всё не могла напиться…
– Не пришёл бы к нам в деревню «красный петух», никогда бы не встретились мы с тобой, Илюшенька… – шептала Оляна, обняв Илью за шею. – Матушка Берегиня!.. Страшно как…
– Не говори так, глупая, – гладил её по чудесным, уже изрядно удлинившимся волосам Илья. – Ведь встретились!
– Не было бы счастья, да несчастье помогло… – улыбалась Оляна и плакала от радости, а Илья сушил её слёзы губами.
Сневар Длинный и вправду был рассказчиком на славу. Знал он великое множество былин, баек да побасенок. Варяжские руны перекладывать на славянский манер ему было тоже не впервой, и сказывать их он мог особенно долго, а порой ребята видели, как в глазах старого викинга блестят слёзы, однако даже тогда его голос не дрожал. Ещё он знал житьё многих народов – даже таких, о которых в славянских деревнях и не слыхивали.
Однажды, когда уже вовсю правили свою морозильную службу Перуновы помощники и в селе началась ленивая да степенная зимняя жизнь, в избушке у Сневара Длинного вечеряли Оляна с Ильёй, как всегда, слушая его рассказы с придыханием. А Сневар, по обыкновению тачая шерстяной носок на деревянных спицах, вещал:
– Уже когда мы со Свенельдом возвращались с Балкан, прибился к нам прохожий человек – тощий да грязный. Оказалось – мореход из Китая. Сказывал, будто судно их торговое в шторм разнесло в щепы, лишь немногие из его товарищей уцелели. Да и то уже на суше кого в полон взяли, кого порубили воины, что славят аллаха: за то порубили, что-де китайцы варвары, идолам, стало быть, кланяются. Тот китаец только жив и остался, да к нам вот приблудился. Ну а нам что: мы тоже многим богам, как и они, поклоняемся, взяли его, обогрели да накормили. К тому же китайцы мореходы знатные, почти как мы, викинги – как же нам было его не приветить? Так он с нами и остался до поры. По-нашему говорил справно, и много мы от него баек про житьё их китайское услышали. Про императора, что им всем как отец родной, да про то, как простые крестьяне свою лямку тянут. Да ещё байки разные сказывал. Они у них чудны́е, про змей превеликих, которых они драконами называют, да мудрецов всяких. А мудрецов столько, что отсюда в ряд поставь, так цепочка та до Китая вытянется.