Обожжённая душа - стр. 27
— Что ты делаешь, Даян?
— Мы же взрослые уже и сами можем решать всё, — шепнул он сбивчиво.
— Что ты такое говоришь? Отпусти меня немедленно! — пихнула она его в грудь.
Даян несколько мгновений не шевелился, а только смотрел на неё, теперь уже осмысленно.
— Прости, просто так долго ждал.
Он убрал руки, и Ладимира отбежала к печи.
— Тебе лучше уйти.
Даян бросил на неё взгляд исподлобья.
— Хорошо, ты права, уже и так скоро будем спать, как законные муж и жена, прости, — юноша всё же прошел к порогу, снял тулуп с крюка, надел на себя, подхватил с лавки и шапку, но застыл, рука потянулась к корзине. Он развернул рубаху.
— А это откуда, чья?
По лицу Даяна никогда не поймёшь, что у него на уме. Будто всё что происходит вокруг обходит его стороной, волна беда, как ветер, бьётся о скалу, а той всё нипочём —
Это Ладимире не нравилось, и даже пугало.
Ладимира выдернула из его рук одежду.
— Какая разница.
И тут-то лицо Даяна перекосилось гневом, впервые, глаза вспыхнули, но мужчина смолчал, поиграв желваками, повернулся к двери и со злом толкнул её кулаком. Ладимира вздрогнула, когда дверь за гостем хлопнула. Стихли шаги на пороге. Она уронила взгляд, смяла в пальцах холщёвую рубаху, опустилась на лавку, что стояла прямо у печи. Вспомнила грубый тон княжича, и вовсе мутно сделалось внутри. В самом деле, кому она нужна такая? И чего она взъелась?
«Лади» — так только отец её называл. О Даяне она и вовсе позабыла, когда перед внутренним взором предстал гость из дальних земель. Как только отряд всадников появился на пойме, весь острог всколыхнулся, а завидя их израненные лица в синяках да ссадинах, старейшина вмиг собрал своих людей, чтобы дать отпор. Слава Богам, что обошлось всё, другого такого нападения они бы не выдержали. Как долго будут путники в остроге, о том не сказывали, но местные уже поговаривали, что те останутся на день ещё, помочь поставить стены.
Ладимира качнула головой, густо краснея. Надо же было ей зайти в неподходящее время. Запомнился княжеский сын отчётливо. Волосы светлые льняные, но уже с проседью, глаза серые, взгляд сначала обволакивающий, а затем проникающий в самую душу, выбивал дыхание из груди, таких глаз она ещё не видела, а тело его крепкое, мускулистое, здоровый, не считая того ранения. Надо было бы всё-таки настоять на своём, помочь. Злость на него постепенно спала, исчезла совсем, когда накатило боль потери, а потом и безразличие.
Ладимира разложила рубаху на коленях. Разодранная с правой стороны, но можно подлатать так, что незаметно будет, кровь выстирать сложнее, но и этому старшей сестрой научена. Поднялась, подхватила ведро, влила в чугун воды и поставила на печь. Налила и кадушку холодной воды, замочила одёжку, добавив туда настоя из мыльного корня. Мыслям не было покоя. Даян уже, быть может, обивает порог Радима.