Обоснованная ревность - стр. 33
– Садись, – сказал Сергей Владимирович, снимая со стола ботинок, и растерянно при этом улыбнулся.
– А где Ася? – спросил все-таки Алексей.
– Не приходила еще. Да придет она сейчас, не беспокойся. Не сейчас, так скоро.
“Ну да, она, наверно, была в зале, – сказал себе Алексей, – а я не посмотрел”.
Сергей Владимирович бывал временами очень славным стариком. Тогда особенно становилась заметной его незаурядная внешность. “Порода, – говорил он. – Я очень похож на Бунина, не правда ли?” Бедность костюма все это в нем подчеркивала. У него был черный такой самосшитый френч с черными пуговицами. Френч был плотен, как пальто. По-видимому, он и был когда-то пальто. Это было удобно: не требовалось ни рубашки, ни галстука. Когда Сергей Владимирович становился чопорен, френч выглядел на нем жалковато. Сегодня же Сергей Владимирович не был чопорен. Он, перекатывая свое замечательное “р”, рассказывал, как был корнетом или юнкером или что-то в этом роде, то есть учился на офицера, и как они тогда холостой компанией в тройках закатывались к цыганкам, как все это было здорово: и снег и шампанское; доставал желтую фотографию виллы в Крыму и такую же первой жены, первой красавицы; и до того это было уже все известно Алексею, что даже казалось странным, что ничего-то больше Сергей Владимирович не запомнил… Всегда одно и то же, и всегда словно бы сам себе не верит: да было ли это?.. – и поэтому повторяет и повторяет, как бы настаивает. “Да было ли это? – вдруг растерянно морщит лоб, словно отвечает себе: – А что? Может быть. Может быть, и не было. Все может быть…” И замолкает вдруг ненадолго, правда, и лицо его огорчается. “Как в пьесе, – думал Алексей. – Он как в пьесе…”
Потом они попили чаю. Сергей Владимирович доставал вонючий рокфор: “Кар-р-рпетками пахнет!” – говорил он и смеялся – они пили чай с рокфором. Потом даже рюмку ликеру поднес Сергей Владимирович Алексею. Ликер был ужасный, мятный, что ли. А Ася все не шла.
Сергей Владимирович вспоминал уже о том, сколько что стоило.
Ася все не шла. Алексей уже думал так: она же велела прийти к парикмахерской… и вот она вышла, а его там нет. Он елозил, слушать ему становилось трудно, а Сергей Владимирович доставал шахматы – их Алексей терпеть не мог. Алексею казалось, что сильно стемнело, хотя темнеть еще было рано; комната становилась чужой.
Тут отворилась дверь, они обернулись… Комната была длинной, окна и дверь были в разных концах, и до двери свет окна, и так слабый, еле уже доходил – так что было не понять, что там, в дверях, происходит. В комнату входила большая елка. Потом уже Алексей увидел за елкой Асю, бросился помогать. Елка кололась, ветка заползала в глаз, он смеялся, облегченный, с елкой в руках. И смеялась Ася.