Оборотный город - стр. 44
– И что ж это за таинственный волк, что ты на него серебро готовишь? Может, то и не зверь вовсе…
– Следы на горле у паренька от зубов нечеловечьих, – задумчиво признал старый казак, даже не пытаясь говорить со мной стихами, а это серьёзно. – Только вот что странно, у пастушонка одного мизинчика на руке нет. И ведь не откусан палец, а ровно бритвою острой обрезан. Так вот я и думаю, что серебро-то, поди, понадёжнее будет…
– Когда на охоту идёшь?
– Так в ночь же и пойду.
– Я с тобой.
– Да что ж Василий Дмитриевич скажет? – чисто для проформы уточнил Прохор, заранее зная ответ, а потому ответил себе сам: – Иловайский, мать твою, не ложися на краю! Тебе всё одно, где спать, а мне за тебя отвечать. Эх, кабы не родня, поплясал б ты у меня, да под балалайку и мою нагайку!
Я улыбнулся. После французских романов простонародная поэзия моего денщика действует на душу, как целебный бальзам примитивистского розлива. Сам понимаю, что наив, а не стихи, но он так их читает радостно, с вдохновением и душой – всё простишь!
Когда мы вместе вырвались из подземного города, Прохор стал относиться ко мне с удвоенной заботой, доходящей до крайностей. Буквально порой не давая и шагу ступить без своей опеки.
– Вы ж теперь характерник, ваше благородие! Сквозь личины видите, нечисть за версту чуете, а может, и в будущее глядеть сподобитеся, – скромно пояснял он. – Таких беречь надобно, в них сила великая дремлет. Один характерник, бывало, целые полки казачьи от верной гибели спасал. И чтоб без меня, неслух, даже до сортиру в одиночку бегать не смел!
Ну это уже явный перебор, согласитесь? Все имеют право на свободу личности, так ему и заявил, к тому же и нет у меня особенных причин где-то прятаться одному. Другие казаки моих лет, да и помоложе, успешно заводили шашни с местными девками. Раньше и я не чурался женского общества, но…
Из головы никак не выходила эта странная и необыкновенная девушка Катя, волшебная Хозяйка научного дворца, говорящая чудным языком и умеющая надевать личины.
Как она там одна? Что с ней сталось? Вспоминает ли изредка обо мне? Да пусть хотя бы матерно, лишь бы вспоминала!
Красивая ли она была? А то! До сих пор помню, как сердце вздрогнуло, как руки опустились, а душа к небесам воспарила, когда в очи её бездонные, в омут карий заглянул…
Но, с другой-то стороны, разве ж мало у нас красивых девчат по станицам? Дело ведь не только в этом, я чувствовал, что тянусь к ней сердцем не из-за длинных ресниц, обалденной груди и ласковой улыбки, а из-за ума её редкого!
Мне было интересно с ней. Она многое знает, есть о чём поговорить, и слушать тоже умеет, также разбирается в серьёзных вещах, читает волшебную книгу. В общем, не похожа она ни на моих чернобровых, загорелых соседок по родимому Дону, ни на бледных высокомерных девиц из уездных городов. Одни только семечки лузгают, другие лишь за зонтики кружевные прячутся. Возможно, эта непохожесть и разжигает мой интерес…