Оборотный город - стр. 41
– Вот и слава тебе господи, выбрались, – перекрестился старый казак, спрыгивая наземь.
Жеребец нервно приплясывал посреди достопамятного сельского кладбища. Солнышко только-только взошло, могильные кресты окрашивались весёленьким розовым отсветом. Мир божий радовал пробуждением и любовью ко всему сущему. Жить хорошо…
– Уф… – выдохнул я, ещё не совсем придя в себя от чудесного прохода сквозь стену. Хорошо хоть не заорал позорно в самый неподходящий момент, вот бы осрамился перед Прохором. – Всё, я сыт по горло. Давай-ка до дому, до хаты…
– И то дело, вона мерина своего прихвачу, да и поскакали!
Действительно, на дальнем краю кладбища честно ждал старый казачий конь. Дончаки – они очень верные, по двое-трое суток могут с места не сдвинуться, если чуют, что живой их хозяин. А мы живы, оба! Надо же, а?
…Через час я навытяжку стоял перед грозным дядей, стараясь ничего не слышать, ничего не видеть и ни на что не реагировать.
– В солдаты отдам! На каторгу отправлю! Старикам на станице пожалуюсь! Иловайский, у тебя вообще хоть капля совести есть, нет?!
Есть у меня совесть. Раз перед Катей свою вину чую, значит, всё-таки есть. Хотя слово я сдержал. Её имидж перед нечистью не пострадал ни на каплю, а то, что мы сбежали, так это невероятное стечение обстоятельств и врождённое казачье счастье…
– Ежели б тока не маменька твоя, невестка двоюродная! Коня без спросу забрал, сам всю ночь невесть где шлялся, морда битая, а спиртным даже и не ароматизирует! Ох, довёл ты меня, до кишок достал, допёк до полного безобразия, а?
Да что я, собственно, сделал? По большому счёту? Как раз таки и не сделал ничего, на что и ругаться смыслу нет. Как кому, а мне никакого резону отвечать на эти пустые инсинуации. Но вы продолжайте, дядя…
– Мало тебя в детстве нагайкой учили, мало! А вдруг, не приведи господи, война? Я ж тебя тогда под расстрел сдать обязан! Службу простенькую не выполнил, к генералу Чернышову не заявился, пакет с картой не забрал, государю императору планы наступления спутал, Родину опасности подверг…
Всё так, всё верно, было бы чем – оправдался бы. Когда Василий Дмитриевич на минутку отвлёкся хлебнуть кофею, прополоскать горло и продолжить разнос, я вдруг почувствовал, как стоящий сзади Прохор суёт мне в руку конверт из плотной бумаги. Что?!
– Тс-с, ваше благородие, – шёпотом предупредил он. – Я ж не знал, что вы на кладбище запропали, потому сам сначала к Чернышову и наведался. Их сиятельство меня, поди уж, не первую войну знает. Вот он, пакет-то…
– Какой такой пакет?! – разом вскинул бровь дядюшка.