Оборотный город - стр. 27
– А я бы и вообще не доверял ему, горбоносому, – вслед добавил Шлёма. – Они-то народ дружеский, да покуда их большими деньгами не поманили. А поманят, так и продадут за милую душу!
– Ну ты всех-то под одну гребёнку не чеши…
– Добрый ты, Иловайский, и доверчивый, – покачали головами упыри.
Отец Григорий, к счастью, наших разговоров не слышал; смотавшись куда-то за алтарь, он вернулся, опоясанный двумя кизлярскими шашками, с чеченским ружьём за плечами, с осетинским кинжалом до колен и в длиннокурчавой пастушьей папахе, надвинутой на самые брови. Весь этот арсенал поверх смиренной рясы православного сельского священника смотрелся просто убийственно…
– Ага! Вот он, казачок-то, попался!
Прямо на выходе из храма нас поджидала радикально настроенная толпа нечисти общим числом не менее пятнадцати – двадцати лиц, возглавляемая всё той же неутомимой старушкой. Хотел бы я иметь в её годы такую резвость и подвижничество. Оскаленные клыки, нечищеные когти, безумные глаза, злорадный хохот… но вся эта чёрная волна людоедской ненависти была в один миг остановлена коротким выстрелом поверх голов…
– Э-э, ты чё, бичо? Савсэм стыд потерял, да? Борзеем коллективно? Хорунжий – мой кунак, мамой кылянусь! Кто ему даже одным зубом улыбнётся, тот мой кровник! Всех зарэжу, да?! И прокляну патом, и от церкви отлучу, до кучи на фиг…
Должен признать, что голос грузинского батюшки, поднаторевшего на песнопениях и анафемах, звучал величаво и грозно, как рёв иерихонских труб! Нечисть дружно захлопнула хлебальники, безропотно освобождая нам дорогу. Вид отца Григория с двумя обнажёнными шашками в руках и кинжалом в больших неровных зубах был по-настоящему страшен…
– Да ну его, бешеного, – первой отступила бабка Фрося. – В горах жил, аджикой питался, в друзьях овцы да собаки, образования никакого, вся цивилизация аж в соседнем ауле, там сортир тёплый и книжки с буквами незнакомыми да бумагой мягкою…
– Ай, женщина, малчи, да! – не разжимая зубов, посоветовал вооружённый батюшка, грозно сверкая глазами.
– Молчу. Чего ж не помолчать? И в самом деле, чегой-то я, дура старая, завелась…
Мы слаженной четвёркой шли мимо их нечестивого храма, двигаясь широким шагом наискосок через площадь, по улице вниз к чернеющему впереди высокому мрачному зданию. Видимо, до самой Хозяйки, как догадался я…
– Гостя никаму трогать нэльзя! Са мной сидел, вино пил, хлеб ел, маму уважаит – хароший человек! А патом я к нему в гости приду, он мне скажет: «Садись, батоно Григорий! Мой дом – твой дом, всё бэри, всё кушай, сколько хочешь, падарков забирай, э-э…» Гаварят, у казаков всегда мясо есть – турков стреляют, немцев бьют, крымских татар рубят… Мне на шашлык многа нэ надо, а чачу к столу всегда сваю принесу, да!