Оборотень по объявлению. Майконг - стр. 13

Засыпая тем вечером, я и понятия не имела, через что мы пройдем утром.

Будильник тихо запел. Я открыла глаза, потянулась, встала и пошла умываться. Состояние было такое, будто я пила всю ночь, — совершенно измотанное. Но когда я увидела себя в зеркало ванной, испытала настоящее потрясение.

— Мама?! — Я еще никогда так не орала.

Моя коса, такая любимая отцом коса, была отрезана.

Юлька выскочила из комнаты, сонно протирая глаза:

— Что случилось?

Я увидела сестру и схватилась рукой за умывальник.

— Свет, а что с твоими волосами? Ой, а что с моими? — Юлина нижняя губа затряслась от приближающегося извержения слез.

Мама медленно выплыла из своей комнаты, сложив руки на груди.

— Я просто избавилась от лишнего. Ребенку нужны колготки, а нам продукты.

И так подушечками пальцев о локти постучала и в мою сторону мстительно посмотрела, что я почему-то сразу вспомнила ее претензию про маникюр.

Голова закружилась от чувства невероятности происходящего. Мама не могла так поступить! Не могла же? Но поступила!

Мама. Ма-ма. Ма-а-а…

Внутри меня в этот момент что-то надломилось. Я не узнала собственного голоса, когда сказала:

— Юля, собирайся. Ты больше ни на минуту не останешься с этой сумасшедшей.

***
 

— Как хотите подстричься? — Мастер в салоне красоты растерянно переводила взгляд с зареванного Юлькиного лица в зеркале на меня, стоящую рядом с креслом.

— Юль, а помнишь, ты хотела по-модному — ассиметричное каре? — нашлась я.

Сестренка всхлипнула. Она еще не отошла от ужасной истерики, устроенной матерью. В ее возрасте она еще только начинала понимать, что мама — это не всегда самый лучший человек на земле. Что у нее есть свои достоинства и недостатки, свои привычки, свой характер. Я тоже не сразу поняла, что единственный человек, которого мама действительно любит, — она сама.

— Не надо. Давай ты меня лучше дома... сама… — Юлька опустила взгляд.

— Я? Нет! Лечить должен врач, а стричь — парикмахер. Тем более такую красотку, как ты! — Я широко улыбнулась и подмигнула сестре.

Сегодня она прогуляла школу, а я отпросилась с работы. Я просто не могла позволить Юльке получить свою порцию насмешек над внешностью, потому что мама обкромсала волосы так, что стыдно выйти. Да и нам теперь надо найти, где жить.

— Свет, только если ты тоже, — вдруг выставила ультиматум Юлька.

Я не хотела «тоже». Я могла и так — сама ножницами ночью подровняла бы, да и ладно. Волосы отрастут, не зубы, повторяла я себе. 

Но каждый раз внутри все дрожало от невыплаканных слез. Как ты могла, мама? Как?

Стоило об этом подумать, как голову вело от дурноты, а я не могла раскисать. Теперь Юлька на мне, у меня миллион нерешенных дел и всего один день отгула. Я никак не могу утонуть в жалости к себе.